РЕАЛИЗАЦИЯ РЕЧЕВОЙ СТРАТЕГИИ ДИСКРЕДИТАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ

Byadmin

РЕАЛИЗАЦИЯ РЕЧЕВОЙ СТРАТЕГИИ ДИСКРЕДИТАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2020

Бондаренко Елена Николаевна,
к. филол. наук, доцент кафедры русского языка и культуры речи Академии Государственной противопожарной службы МЧС России

РЕАЛИЗАЦИЯ РЕЧЕВОЙ СТРАТЕГИИ ДИСКРЕДИТАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ

Проблема речевой стратегии дискредитации уже не является новой для лингвоэкспертологии, однако вопрос об её освещении в исследованиях специалистов по-прежнему является спорным. И дело вовсе не в том, что эксперты понимают данную проблему в соответствии со своими взглядами или отводят ей различное место в структуре заключения, рассматривая указанную стратегию то в вопросе о наличии негатива и формах его выражения, то вынося в отдельный вопрос, а втом, что в принципе вопрос о речевой стратегии дискредитации до сих пор с небольшой охотой берётся за основу аргументации в суде, поскольку не обладает устойчивой терминологией для перевода её в сферу правовых формулировок. Иными словами, если речь идёт о негативной информации, то достаточно определить форму её выражения, что позволит квалифицировать сведения как являющиеся или не являющиеся порочащими, однако подобное невозможно в плане языковых феноменов, где утверждений как таковых нет и быть не может, а сведения вообще передаются на уровне невербальной коммуникации. При этом невозможно «подогнать» всю выраженную информацию, например, под понятие «визуальной персонификации», которое знакомо юридической практике и имеет в ней хоть какой-то вес.

Но как же быть в тех случаях, когда лингвист сталкивается с явлениями более сложной лингвистической структуры, где за основу берётся не изображение конкретного лица, сопровождающее исследуемый текст, а сочетание вербальных и невербальных компонентов в передаче информации, их связь с «обязательными» фоновыми знаниями реципиента. Здесь на первый план выходит даже не проблема креолизованного текста, где снова всё сводится к квалификации формы выражения информации и упоминанию её «антуража», а вопрос о создании отрицательного образа физического или юридического лица. Отсюда проистекает  новая трудность, заложенная в конвенциональном характере понятия «образ»: бесконечность его трактовок приводит к субъективности, не позволяющей создать термин-универсалию для квалификации правового явления в суде, как это происходит с утверждениями о факте.

Выходом из сложившейся коллизии между лингвистикой и правом представляется определение дискредитирующей интенции в спорном материале, при этом вопрос о её наличии уже будет связываться не с констатирующим статусом высказываний (точнее – не только с ним), а с лингвистическими явлениями, подразумевающими содержание невербальных компонентов, «обязательных» фоновых знаний реципиента, речевой агрессии, где маркером негативной информации будет выступать реализация ликоповреждающей стратегии. Со стороны лингвистики это требует разработки классификации явлений, определяющих указанное понятие.

Данная работа в свою очередь направлена на выделение одного из феноменов, способствующего реализации речевой стратегии дискредитации в тех случаях, когда порочащая информация выражается не в констатирующих конструкциях, обладающих эксплицитной субъектной соотнесённостью. Речь идёт о прецедентных явлениях, связанных с общеизвестными фразами, именами, ситуациями, текстами и визуальными образами.

Как правило, под прецедентными феноменами понимают значимые для языковой личности и общеизвестные (в прошлом и будущем) явления, обращение к которым неоднократно возобновляется как в персональном, так и в каком-либо институциональном (общесоциальном) дискурсе (Лобан, 2016). Сегодня к этим явлениям относят лингвистические образования в форме прецедентного текста, прецедентного высказывания, прецедентного имени, прецедентной ситуации (Лобан, 2016; Бирюкова, 2005; Тюрина, 2006), прецедентного жанра, прецедентного факта, прецедентной модели (Быкова, 2009), псевдопрецедентной ситуации (Флейшер, 2012). Стоит отметить, что со временем расширился не только спектр относящихся к прецедентным феноменам лингвистических явлений, но свои границы расширили и сами явления, например, если раньше под прецедентным текстом понимались хрестоматийные речевые произведения, то сегодня к данному типу феноменов относят Интернет-мем (Пешкова и др., 2018).

Поскольку прецедентные феномены выступают речевыми единицами, которые могут включать в себя вербальные и невербальные компоненты, а также инициировать возникновение узнаваемых знаков, символов, образов, задавать выражаемой информации конкретную семантику, не требуя при этом выражения данных в виде констатации фактов, то они подпадают под квалификацию порочащих сведений в рамках речевой стратегии дискредитации.

Вот некоторые примеры использования прецедентных феноменов для выражения интенции ликоповреждения. В представленных эксперту материалахотражается приём создания негативного образа сети «Красно-чёрное» (все официальные наименования изменены в соответствии с требованиями конфиденциальности при проведении лингвистической экспертизы, на значения выделенных речевых фрагментов подобное изменение не влияет).Он связан с появлением в текстах прецедентных феноменов, выражающих семантику «бедственного положения» и «нечестной игры».

Например, пост для исследования заканчивается фразой «Мне нужна твоя одежда, сапоги и магазин», являющейся изменённой цитатой из фильма «Терминатор-2» – «Мне нужна твоя одежда, сапоги (ботинки) и мотоцикл». Данное высказывание принадлежит герою А. Шварценеггера и произносится им в начале киноленты по отношению к самому «крутому парню» в баре. Впоследствии фраза стала мемом, обозначающим речевую ситуацию власти сильнейшего, где мерой справедливости выступает свойство доминантности, высшего проявления брутальности. Грубая маскулинность обозначается как умение устранить противника, дискредитировав его господствующее положение.

Кроме того, наименование того же поста содержит фразу «Gameover»,  обозначающую «проигрыш в компьютерных и приставочных играх» (Русский викисловарь), а шире– поражение при осуществлении преднамеренных тайных действий с целью получения корыстной выгоды (подобное значение фразы определяется её прецедентным характером как для иностранной – см. фильм «Gameover» режиссёра Пекка Лехта, так и для русскоязычной среды – англицизм «геймовер», выполняющий эвфемистическую функцию и создающий прагматический эффект при описании патовой ситуации (Горбунова, 2011, 146]), которая образует с финалом повествования рамочную композицию, представляющую авторскую оценку случившегося, где лишение определённых ценностей интерпретируется как закономерный итог нечестной игры, созданной в торговой сети «Красно-чёрное» и регулировавшейся её «владельцем». Подобная передача информации посредством прецедентных высказываний позволяет реализовать речевую стратегию дискредитации указанной организации и её «владельца».

То же самое лингвистическое явление представлено и в видеоролике, завершающемся слайдом с изображением эпизода из культового сериала «Игра престолов» и надписью «Красно-чёрная свадьба в разгаре». Только в данном случае речь идёт не о прецедентном высказывании, а о прецедентной ситуации, характеризующей положение торговой сети. Понятие «красно-чёрная свадьба» основывается на языковой игре, когда наименование «красная свадьба», определяющееся как неожиданное попадание в бедственное положение (в фильме бракосочетание, основанное на священных законах непричинения зла, закончилось кровавой резней), дополняется прилагательным «чёрный», выступающим вербальным компонентом знака индивидуации. Так происходит метонимический перенос, когда жизненная ситуация характеризуется как «патовая» в результате её «совпадения» с прецедентным случаем. Крах на свадьбе Эдмура Талли и Рослин Фрей интерпретируется как крах организации, её уничтожение. При этом присутствующий в прецедентной ситуации мотив мести (Уолдер Фрей организует резню, чтобы отомстить Роббу Старку за то, что тот не сдержал обещание жениться на одной из его дочерей) перекликается с содержащимся в видеоролике мотивом возмездия (противоправная деятельность торговой сети привела её к передаче в управление другой компанией). Следовательно, использование прецедентного феномена направлено на реализацию ликоповреждающей стратегии.

Прецедентные феномены, как правило, не называют отрицательные характеристики прямо, а выражают их имплицитно, требуя узнавания и верной интерпретации общеизвестных смыслов. Доказательством тому выступают прецедентные имена. Так, в одном из высказываний о враче-стоматологе адресант материала называет героиню публикации «многорукой Равой» («Принцип справедливости многорукая Рава реализует очень хорошо – но только по отношению к вверенным себе самой предприятиям»), а чтобы у читателя не оставалось сомнения в отождествлении персоны с индийской богиней, позже адресант так и называет описываемое лицо – «богиня» («Остальные же главные врачи городских стоматологических поликлиник должны проявить свою преданность богине московской стоматологии»). Однако характеристикой «многорукая богиня» в индийской мифологии наделено не одно божество женского пола, а несколько – это ипостаси Деви, являющейся супругой бога Шивы: «Дурга», «Кали» и «Лакшми» (Мифологический словарь, 2000, 116). Выбор между этими воплощениями определяется контекстом, где Наталья Анатольевна Василевская описывается не как идеал красоты и гармонии (Лакшми, стремящаяся и покровительствующая любви и счастью (Муравьева, 2011, 427)) или воительница (Дурга, грозная и стремящаяся защитить (Мифологический словарь, 2000, 134)), а как всепоглощающая правительница (Кали, несущая гибель и ужас, поглощающая всё вокруг себя (Муравьёва, 2011, 427)). Подобное отождествление образов врача-стоматолога и жестокой Кали представляет героиню публикации в новом свете: теперь она позиционируется не просто как человек, использующий своё служебное положение в личных целях, а как подчиняющая себе всех и всё вокруг, деспотичная, жестокая и несправедливая личность (данные свойства выступают характерологическими для натуры богини Кали (Мелетинский, 1991, 272-273)). Так упоминание прецедентного имени реализует речевую стратегию дискредитации конкретного лица.

Обращение к прецедентным именам может создавать в текстах эффект многоголосия: речевая ситуация начинает сравниваться с подобными для языковой личности говорящего речевыми событиями. Например, в своих рассуждениях о подсудимом судья приводит в пример случай с одиозной личностью – преступником Чикатилой: «Даже Чикатилу защищали, даже такое лицо всё равно защищали. Маньяка защищали. 52 трупа. Битцевского. Понимаете?» [Напутственное слово от 15.05.2018г.]. Сопоставляя в одном языковом пространстве и сходных речевых ситуациях указанное лицо с подсудимым, судья также маркирует свою оценку событий (подсудимый – преступник; он виновен), хотя каких-либо оценок в речевой ситуации заседания суда присяжных быть не должно (здесь дать оценку позволяет именно имплицитная форма высказывания – через прецедентный феномен). Так в напутственном слове судьи реализуется речевая тактика негативных аналогий, направленная на дискредитацию персоны путём обозначения её как личности, стоящей в одном ряду со страшными преступниками.

В другой публикации автор называет основных действующих лиц «вполне половозрелымивеликими специалистами» – «двое из ларца», причём все речевые единицы, за исключением первой, адресант выделяет кавычками, что подчёркивает скрытый смысл высказывания, завуалированность критической информации. Апогея приём иронии достигает в номинации «двое из ларца», взятой из мультфильма «Вовка в Тридевятом царстве» и олицетворяющей общество потребления, в котором ничего не умеющий лентяй рассчитывает на внешние магические силы. «Волшебные помощники» (герои публикации) позиционируются не просто как содействующие определённому развитию событий лица, но и как «контролёры» третьей персоны, навязывающие ей своё мнение и всё решающие за неё. Однако финал статьи даёт возможное опровержение подобной семантике наименования, поскольку предполагает возможность исполнения роли кукловода героиней публикации, уже снисходительно описываются действия обозначенных лиц: «За исключением мордобоя, всё круто. Ну, перестарались парни. С кем не бывает…».

Характерно, что здесь с прецедентным феноменом в русском языковом сознании сочетается приём иронии. Использование узнаваемой номинации-образа с чётко закреплёнными семами «лень», «зависимость», «контроль», «глупость» способствует переходу к обобщению всей жизни общества, контекст глобальности проблемы обозначает перерастание лёгкой насмешки в обличительную. Так ирония постепенно сменяется сатирой. Отсюда само упоминание героев публикации в подобном амплуавыполняет функцию речевой дискредитации.

В этом отношении обращает на себя внимание ещё одно прецедентное наименование, употреблённое автором материала по отношению к одному из героев публикации: «Ну прямо как Чичиков в охоте за мёртвыми душами». Указанное отождествление позволяет читателю уловить связь между действующим лицом публикации и «рыцарем копейки», готовым на всё ради неё. При этом одной из черт прецедентного образа выступает двуличность: под маской «добродетельного гражданина» скрывается подлец и авантюрист. То есть в тексте появляется негативное сравнение, которое также направлено на реализацию речевой стратегии дискредитации.

Большую популярность сегодня получили мемы, они очень часто сопровождают Интернет-публикации в силу того, что привлекают читателя к материалу более эффективно, чем другие графические образы. Мемы также относятся к прецедентным феноменам, способным реализовывать в тексте ликоповреждающую функцию. Например, один из рассматриваемых экспертом материалов сопровождался мемом с изображением злобного стоматолога, пугающего пациента (см. Рисунок 1), при этом сама публикация помещалась в контекст прецедентного высказывания.

Рисунок 1.

Представленная в меме ситуация выступает прецедентной не только в силу распространённости виртуального изображения, но и по причине её узнаваемости: дентофобия выступает одним из самых часто встречающихся страхов, его испытывает почти треть всего населения (Молофеева, 2013,  63). Не исключением в этом отношении выступает и героиня мема – её чрезмерно раскрытые глаза выражают эмоцию ужаса. Удивительно в этом плане другое – несоответствие реакции девушки и лечащего её стоматолога: вместо того, чтобы выражать эмоции спокойствия, врач злобно и ехидно улыбается, превращая роль пациента в роль несчастной жертвы. Здесь отражается отнюдь не ситуация лечения, а ситуация упоения властью, тотальным контролем, злоупотребление служебным положением в психологическом ключе, то есть мем обращается к основным мотивам статьи и, перекликаясь с ними, создаёт дискредитирующий контекст.

Подобный контекст создаёт и лозунг блога, где размещён материал. Фраза «Где начинается секретничанье или тайна, там не далёк порок иль воровство», подписанная С. Джонсоном, обозначает возможность нечестного и безнравственного поведения лица в атмосфере секретности. При этом обличительный лид статьи «Как доктор Рава Вишневская и её компания управляют столичной стоматологией» призван дать читателю представление о том, что в публикации будет обнаружен секрет указанного лица, раскрывающий подробности его предосудительного поведения. Так содержание высказывания влияет на дискредитирующую направленность текста целиком.

Другая представленная на исследование публикация содержала обширный иллюстративный материал в виде Интернет-мемов и мотиваторов, которые, выступая в роли прецедентных текстов, характеризовали описываемую ситуацию. Содержащие образы и высказывания, обладающие отрицательной коннотацией в русской языковой картине мира, они были призваны создать негативный контекст вокруг изложенных событий, соотнести образ финансовой организации с их негативной семантикой. Так, на одном из Интернет-мемов изображён Сергей Мавроди с надписью «Лох не мамонт / лох не вымрет» (см. Рисунок 2).

Рисунок 2.

Образ обозначенного лица соотносится в русской лингвокультуре с типажом мошенника, который не просто проворачивает хитроумные махинации, но и отличается безжалостностью, холодной расчётливостью, отсутствием сочувствия. Все эти черты персонифицируются в образе финансовой компании, автор проводит параллель между деятельностью Мавроди и деятельностью организации, выражая её во фразе: «Лох-то не мамонт, но лучше не быть лохом, лучше деньги не давать НИКОМУ, ни брокеру-мошеннику, ни данной компании <…>». Однородный характер членов предложения подчёркивает общность обозначенных фигур, в тексте понятия становятся синонимичными – «брокер-мошенник» и финансовая компания.

Другими одиозными персонажами, представленными на меме в материале, выступают президент Украины Пётр Алексеевич Порошенко и глава Национального банка Украины Валерия Алексеевна Гонтарева (см. Рисунок 3).

Рисунок 3.

Воплощённые в образах лисы Алисы и кота Базилио из сказки «Приключения Буратино», они превращаются в типажи аферистов, жуликов, живущих духом авантюризма. Но и сама мистификация не является случайной, она призвана актуализировать внимание читателя на склонности мошенников к изменению своего внешнего вида, на несоответствии формы и содержания, обусловленных необходимостью привлечения жертвы для наживы. Так, Интернет-мем привносит в текст мотив жульничества, связанный с речевой ситуацией ребрендинга: «Если ввести в строку адреса ссылку tonse.com, то получится редитект (перенос) на официальный сайт инвестиционной компании in.ru– ПОЧЕМУ случился ребрендинг нужно узнавать в самой компании <…>».

Ещё один персонаж, связанный с характеристикой ситуации обмана, представлен на меме «Кругом сплошное нае…лово» (см. Рисунок 4).

Рисунок 4.

Это действующее лицо мультфильма «Гриффины» – мистер Герберт. Являясь воплощением обывателя с акцентуацией на сексуальной патологии, он попадает в различные истории, связанные с несоответствием видимости и данности. Используемый мем несёт в себе семантику тотального обмана, невозможности доверять даже собственным глазам. Отсюда описываемое автором положение вещей с брокерским мошенничеством определяет значение подозрительности по отношению к финансовой компании, а также идею о мошеннической подоплёке их деятельности: «Менеджеры организации напирают на клиентов, вынуждая заводить денег больше – излюбленная тактика форекс-мошенников»; «<…> С финансовыми рынками и компаниями надо быть ДО ПРЕДЕЛА аккуратными, описываемая компания тут не исключение».

Таким образом, графические элементы публикации создают негативный контекст в описании ситуации с финансовой организацией, что способствует реализации речевой стратегии дискредитации указанной организации.

Однако прецедентные тексты могут обладать и жизнеутверждающей направленностью, базирующейся на вере в людей, только при подобном содержании речевого фрагмента существующая коммуникативная ситуация будет противоположной. Теперь описание положительных черт и высокодуховного поступка человека связывается с речевой формулой «Мог хорошо поступить, но не поступил». Например, в суде присяжных судья выражает семантику осуждения действий подсудимого, когда приводит историю про деда В.В. Путина: «Вот, знаете, к месту или не к месту, хочу вспомнить вам ситуацию: 7.04.2018г. состоялась инаугурация президента РФ В.В. Путина. И потом показывали такую нарезку <…> Интервью, там Кондрашов у него брал и еще что-то. И рассказывали о деде Путина, по материнской линии. Он, оказывается, участвовал в первую Мировую Войну, с австрияками. Там кто только в первую мировую против бедной России ни воевал. Так вот был такой случай, как дед Путина, увидел из своего окопа, что в него целится австрияк из другого противоположного окопа, находившегося совсем в близости, и дед Путина успел выстрелить первым. И потом через какое-то время, он услышал стоны, мучения этого человека. Что сделал русский солдат? Он перелез в этот окоп<…> перевязал раненого <…>и спас ему таким образом жизнь. Понимаете? Вот поведение русского человека! А ведь это была война! И человек с той стороны был с оружием, с винтовкой в руках. И с ним можно было поступить по законам военного времени. Но ведь русский человек открытый, честный, порядочный души, поступил иначе» [Напутственное слово судьи от 15.05.2018г.]. Следовательно, используя «хороший пример», адресант сообщения актуализирует внимание реципиентов на семантике «противоправности, безнравственности поступков» подсудимого, что приводит к реализации стратегии ликоповреждения посредством прецедентного феномена с положительными коннотациями.

Таким образом, прецедентные феномены позволяют адресантам высказывать негативную информацию о конкретном лице (физическом или юридическом), не прибегая к форме «утверждения о факте». Выражение негатива может быть представлено как вербально, так и невербально, инициирует восстановление в сознании реципиентов «обязательных» фоновых знаний. Отсюда сообщение порочащей информации связывается в большей степени не с его формальным статусом (утверждение о фактах), а с проблемой дискредитирующей интенции, проявлением которой выступает реализация ликоповреждающей стратегии (стратегии речевой дискредитации).

Список литературы:

1. Бирюкова, Н.С. О типах прецедентных феноменов [Текст]/ Н.С. Бирюкова // Политическая лингвистика. 2005, № 15. С. 60-66
2. Быкова, Л.В. О типологии прецедентных феноменов [Текст]/ Л.В. Быкова // Система ценностей современного общества. Сборник материалов VВсероссийской научно-практической конференции в 2 ч. Ч. 1. Под общ. ред. С.С. Чернова. Новосибирск: ЦРНС-Издательство «СИБПРИНТ», 2009. С. 93-97
3. Горбунова, И.В. Функциональная систематика англицизмов в русскоязычном сегмента сети интернет [Текст]/ И.В. Горбунова // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2011, №3. с.141-149.
4. Лобан, Т.В. Прецедентный феномен как объект исследования [Электронный ресурс]/ Т.В. Лобан // Веснiк Мазырскага дзяржаўнага педагагiчнага ўнiверсiтэта iмя I.П. Шамякина. 2016, № 2. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/pretsedentnyy-fenomen-kak-obekt-issledovaniya (дата обращения: 2 ноября 2020)
5. Мелетинский, Е.М. Хануман [Текст]/ Е.М. Мелетинский // Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1991. С. 272-273
6. Мифологический словарь [Текст]/ Мифологический… Смоленск: Издательство «Русич», 2000. 464 с.
7. Молофеева, М.А. Дентофобия – почему дети боятся стоматолога? [Текст]/ М.А. Молофеева // Проблемы стоматологии. 2013, № 3. С. 63-66
8. Муравьёва, Т.В. Кто есть кто в мировой мифологии [Текст]/ Т.В. Муравьёва. М.: Издательство «Вече», 2011. 576 с.
9. Пешкова, Н.С., Титлова, А.С. История одного мема (мем как прецедентный текст в микроблоге) [Текст]/ Н.С. Пешкова, А.С. Титлова // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. 2018, № 6. С. 461-465
10. Русский викисловарь [Электронный ресурс]/ Русский… Режим доступа: http://ru.wiktionary.org/wiki/ (дата обращения: 28 октября 2020)
11. Тюрина, А.А. Проблема классификации прецедентных феноменов (ПФ) [Текст]/ А.А. Тюрина // Вестник Южно-Уральского государственного университета. 2006, № 8. С. 82-84
12. Флейшер, Е.А. Функционирование прецедентных имён и явление псевдопрецедентности [Текст]/ Мир русского слова. 2012, № 2. С. 29-33