ПАФОС КАК ИСТОЧНИК ДЕСТРУКТИВНОСТИ КОММУНИКАТИВНОГО ДАВЛЕНИЯ

Byadmin

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2020

Трофимова Валерия Александровна,
преподаватель кафедры межкультурной коммуникации и методики преподавания иностранных языков Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону, Россия)

ПАФОС КАК ИСТОЧНИК ДЕСТРУКТИВНОСТИ КОММУНИКАТИВНОГО ДАВЛЕНИЯ

Тесная связь лингвистики с человеческой деятельностью всегда оставалась неоспоримой. Сегодня особое внимание исследователей обращено к прагматике речевого общения (например: Меликян, 2011, 2013 а), 2014 а), 2015), к речевым способам взаимодействия людей, где одно из центральных мест принадлежит понятию речевого воздействия. Под речевым воздействием понимают «влияние, оказываемое субъектом на реципиента с помощью лингвистических, паралингвистических и нелингвистических символических средств в процессе речевого общения, обусловленное особыми предметными целями говорящего, включающими: изменение личностного смысла того или иного объекта для реципиента, перестройку его категориальных конструктов, влияние на поведение, изменение эмоционального настроя либо психофизиологических процессов» (Шелестюк, 2009, 5-6).

Различные механизмы реализации речевого воздействия порождают различные его виды, каждый из которых обладает собственным набором дифференциальных признаков. Мы выделяем аргументацию, убеждение и давление в качестве самостоятельных видов речевого воздействия, характеризующихся эксплицитностью проявления и наличием аргументативного компонента (Меликян, Трофимова, 2019). Эти виды воздействия объединены тем, что адресант не скрывает своих намерений в ходе общения и апеллирует к рациональному сознанию адресата. Однако аргументация, убеждение и давление разграничиваются по ряду признаков.

Руководствуясь языковой нормой, которая остается устойчивой ко всякого рода речевым вариациям (Куликова, 2004), аргументация противопоставляется убеждению и давлению как нериторический вид воздействия риторическим. Нериторический характер воздействия не предусматривает использование риторических средств для создания дополнительного эмоционального эффекта, а соответственно, не обращается к эмоциональному каналу передачи и обработки информации. Воздействие реализуется исключительно с опорой на законы формальной логики с соблюдением норм литературного языка. В отличие от аргументации, убеждение и давление реализуются посредством двух каналов – логического и эмоционального, которые дополняя друг друга, способствуют оптимизации речевого воздействия. Затрагивая иррациональные механизмы с помощью риторических приемов, адресат расширяет зону своего влияния на восприятие собеседником картины мира. Способы подкрепления фактов объективной действительности субъективными факторами качественно различаются благодаря наличию или отсутствию в них агрессивного компонента. Порождение агрессии является следствием нарушения одной или нескольких составляющих речевой модели воздействия.

Речевая модель воздействия состоит из трех компонентов – логоса, этоса и пафоса – и характеризует механизм реализации данного вида воздействия в речи. Наличие логоса в высказывании свидетельствует о том, что оно основано на трехкомпонентной структуре доказательства, состоящей из тезиса, аргументов и вывода. Этос отражает факт соблюдения или несоблюдения правил общения, направленных на его гармонизацию. Эти правила отражены в постулатах кооперации Г.П. Грайса (Grice, 1975) и максимах вежливости Дж. Лича (Leech, 1983). Пафос заключает в себе эмоциональные ресурсы воздействия, усиливающие прагматический эффект логического высказывания.

Речевая модель аргументации включает в себя только два компонента – логос и этос, поскольку, придерживаясь языковой нормы и исключая возможность обращения к эмоциональному каналу, аргументация исключает и сам его источник – пафос.

Являясь риторическими видами воздействия, убеждение и давление опираются на речевые модели, включающие все три компонента. Однако при убеждении соблюдаются условия постулатов кооперации и максим вежливости (т.е. нормы этоса), поэтому воздействие реализуется посредством придания высказыванию эстетического характера. При давлении же воздействующий эффект высказывания приобретает агрессивную окраску вследствие нарушения одним или несколькими компонентами его модели речевого воздействия кооперационных постулатов и максим. Таким образом, давление рассматривается как более эффективный, но деструктивный вид воздействия.

Данная статья посвящена рассмотрению нарушений в структуре модели речевого воздействия давления, связанных с пафосом. Подобные нарушения реализуются собственно языковыми средствами, выступающими «маркерами вербальной агрессии» (Гуськова, 2013; Варламова, 2017; Костяев, 2011), которые подразделяются на лексико-семантические и грамматические. Группу лексико-семантических маркеров составляют маркеры с самостоятельным инвективным значением, а также с инвективным значением, приобретенным в контексте. К маркерам первого типа относятся негативно-оценочная лексика, глаголы с осуждающим значением, националистически маркированные слова, эвфемизмы с негативной оценочной характеристикой, словообразовательные окказионализмы, направленные на оскорбление, обсценная лексика, мат, пейоративы, стилистически сниженная, грубая, просторечная лексика, жаргон, сленг, вульгаризмы, дисфемизмы, просторечные фразеологизмы, разговорные выражения (Михайлова, 2018; Бринев, 2009; Шарифуллин, 2016; Шейгал, 2000; Месропян, 2014; Лобас, 2011).

Лексические маркеры с приобретенным агрессивным значением реализуются с помощью деструктивных метафор, сравнений, оценочных перефразов, направленных на порождение негативных ассоциаций, возникающих благодаря феномену полисемии.

По мнению В.Ю. Меликяна «существует целый ряд факторов, обусловливающих инвективный потенциал лексемы. Следует, в первую очередь, учитывать интралингвистические параметры лексемы, которые формируют общий коннотативный аспект значения: коннотации, детерминированные спецификой сигнификативного значения, внутренней формы; наличие образности, особенности образа (дистанция в объективной действительности между первичным и вторичным денотатом, а также «аксиологическая дистанция» между ними); тип эмоциональной оценки (общая или частная); тип значения (лексико-семантическое или грамматическое, собственно признаковое значение или опредмеченный признак); характер языкового знака (дискретный или непрерывный); наличие или отсутствие гендерной асимметрии между денотатом и значением» (Меликян, 2019 а), 23).

Среди грамматических маркеров в качестве агрессивных можно выделить словообразовательные аффиксы субъективной оценки, фамильярные частицы, псевдоимператив, а также синтаксические (например: В.Ю. Меликян, 2013 б), 2014 б), 2017, 2019 б), 2020; В.Ю. Меликян, О.В. Акбаева, 2017; В.Ю. Меликян, А.В. Меликян, 2018; В.Ю. Меликян, А.В. Меликян, В.В. Посиделова, 2019, 2020; V.Y. Melikyan, A.V. Melikyan, D.A. Vakulenko, 2016; V.Y. Melikyan, A.V. Melikyan, A.I. Dzubenko, 2017; и др.) и пунктуационные средства, такие как риторические средства, кавычки, полемические скобки, многоточие.

Будучи источником нарушения постулатов кооперационного общения и максим вежливости, пафос выступает источником коммуникативного давления. Однако, приводя к вульгаризации литературного языка, деструктивный пафос нарушает рамки экологичного общения, устанавливаемые этосом, что влечет за собой нарушение и данного компонента речевой модели.

Рассмотрим реализацию речевой модели давления, в которой пафос выступает источником нарушения:

Мне кажется, в декабре все понимали, что за Фургалом скоро придут. Потому что те показания, которые дал его друг и напарник в апреле месяце, было понятно, что вся история криминальная будет понятна, станут понятны его темные криминальные делишки и то, что у него возникнут проблемы с правоохранительными органами тоже было понятно.

Непонятно, почему он был уверен все это время, что его не задержат. Зная, что у тебя не скелеты в шкафу, а трупы и покойники, ты пошел по кладбищу и за тобой убийства. Если приехали за ним сотрудники ФСБ, а это весомые и серьезные аргументы, а в его деле это заказные убийства, это кровь на руках, конечно, от этого никуда невозможно отмазаться. Я удивляюсь, почему Фургал до сих пор не подал в отставку. (https://www.youtube.com/watch?v=5BoibsYPq2c)

Данное высказывание включает в себя две системы доказательства, каждая из которых представлена трехкомпонентной структурой, состоящей из тезиса, аргумента и вывода. В первой части деструктивный пафос содержится в аргументе, подтверждающем тезис (в декабре все понимали, что за Фургалом скоро придут). Аргумент (станут понятны его темные криминальные делишки) сочетает в себе лексико-семантические и грамматические маркеры вербальной агрессии. Существительное делишки образовано с помощью суффикса с уничижительным значением, выражающим пренебрежение по отношению к деятельности объекта речи. Отрицательный эмоциональный эффект интенсифицируется лексикой с негативной семантикой (темные, криминальные), которая превращает стилистически нейтральный текст в коннотативно окрашенный.

Во второй части тезис (непонятно, почему он был уверен все это время) доказывается посредством объективного аргумента, суть которого сводится к наличию заказных убийств у кандидата на высокопоставленную должность. Однако насыщение аргумента речевыми единицами, прямо выражающими вербальную агрессию, приводит к резкому эмоциональному диссонансу. Негативная коннотация данного речевого высказывания создается лексическими единицами, объединенными общей тематикой «криминал». Мощным инструментом воздействия на эмоциональное сознание адресата выступают фразеологизмы, которые усиливают характер высказывания (скелеты в шкафу, пошел по кладбищу, кровь на руках). Фразеологические единицы отличаются своей живостью и оригинальностью и поэтому способны произвести наиболее яркое впечатление и потрясти иррациональное восприятие аудитории. Неоднозначно использованный фразеологизм (скелеты в шкафу) создает интригу, с одной стороны, с помощью своего переносного значения указывая на имеющиеся у будущего кандидата тайны, а с другой, реализуя прямое, которое усиливается рядом синонимов (трупы, покойники) и противопоставлением с союзом а. Перегруженный синонимичными лексическими единицами и повторами (убийства) текст построен по амплификационному принципу, который рисует подчеркнуто негативный портрет объекта речи. В соответствии с криминальной направленностью высказывания говорящим употреблен жаргонизм (отмазаться), привлекающий внимание адресата.

Накопление негативно маркированных лексических единиц в высказывании, осложненное оригинальной синтаксической конструкцией, приводит к нарушению максим вежливости, в частности, максим одобрения и симпатии. Нарушение максим вежливости свидетельствует о нарушении этоса и некооперативном характере речи в целом.

Деструктивный пафос как источник давления может проявляться в менее агрессивной степени, но все же эффективно воздействовать на иррациональное сознание адресата.

«Это мошенничество, направленное против американского народа. Это позор для нашей страны. Мы собирались победить на этих выборах. Честно говоря, мы победили на этих выборах», — заявил Трамп.

Старина Байден — материализация власти стоящей за ним глобалистской элиты и одновременно материализация ее катастрофического состояния. Посмотрите, как сонного Байдена, проваливавшего демократические праймериз на старте кампании — напомним, в феврале в Неваде, где он теперь побеждает, он не набрал ни одного голоса, — как его, не приводя в сознание, вытянула за уши мощнейшая партийная машина. И в конечном итоге запихнула в президентское кресло.

Вот оно — пресловутое глубинное государство, расправиться с которым грозился Трамп. (https://www.1tv.ru/news/2020-11-21/397183-analiticheskaya_programma_odnako_s_mihailom_leontievym)

Развернутое высказывание, построенное на трехкомпонентной структуре, состоящей из тезиса (Это мошенничество, направленное против американского народа), аргумента (где он теперь побеждает, он не набрал ни одного голоса) и вывода (Вот оно — пресловутое глубинное государство), содержит в себе элементы, нарушающие максимы кооперативного общения. Источником нарушения служит насыщение текста, представляющего факты объективной действительности, различного рода эмоционально окрашенной лексикой, а также столкновение лексических единиц различных функциональных стилей.

Так разговорная лексема русского языка старина соседствует с лексическими единицами иностранного происхождения, обозначающие политические термины (материализация, глобалистская элита, демократические праймериз) и выступающие атрибутами публицистического стиля речи. Неоправданное использование книжной и разговорной, русской и заимствованной лексики в рамках одного высказывания придает ему специфический характер и способствует индивидуализации авторского стиля. Наблюдается смешение двух лексических пластов, разговорного, влекущего за собой интимизацию общения с адресатом либо демонстрирующего фамильярное отношение к нему или объекту речи, и публицистического, обладающего определенной регламентацией, заданной тематикой общения и экстралингвистической ситуацией. Такое смешение интенсифицирует прием насмешки, реализованный разговорной лексемой старина, что является недопустимым обращением к потенциальному политическому лидеру. Насмешка дискредитирует объект речи в глазах аудитории и свидетельствует о прямом нарушении максим одобрения и симпатии. Более того, негативная характеристика Байдена усугубляется выбором эпитета, заключающего в себе наивысшую степень негативного признака (катастрофический).

Тезис о мошенничестве на выборах доказывается, главным образом, неожиданным и неправдоподобным успехом кандидата в тех районах, где он был вовсе не популярен. Воздействие через логический компонент аргументации усиливается посредством вербальной агрессии, которая порождает деструктивный пафос. Вербальная агрессия реализуется с помощью эпитета (сонный Байден), разговорной фразеологической единицы (вытянула за уши), гиперболы (не приводя в сознание), а также метафоры (запихнула в президентское кресло).

Безучастие Байдена к собственной избирательной кампании и превращение его в марионетку политической партии становится лейтмотивом аргументации. Описание Байдена как бездеятельного человека резко контрастирует с представлением аудитории об идеальном образе президента. Пренебрежительное изображение кандидата в президенты, препятствующее его имиджу серьезного лидера, формируется эпитетом с приобретенным в контексте переносным негативным значением (сонный Байден) и гиперболой (не приводя в сознание), которая способствует усилению речевого намерения. Гиперболизация пассивного состояния будущего президента подчеркивается агрессивной метафорой (запихнула в президентское кресло) и фразеологической единицей (вытянула за уши), деструктивность которых заключается в наличии разговорного и просторечно-пренебрежительного характера входящих в их состав компонентов.

Агрессивный характер высказывания также проявляется в грамматической форме лексических единиц. Форма превосходной степени прилагательного всегда направлена на интенсификацию заключенного в нем семантического признака. Ядром эпитета мощнейшая является семантический признак силы, значимости (по степени, величине), усиление которого приводит к дополнительной эмоциональной нагрузке.

В выводе присутствуют лексические единицы с негативной семантикой. Глагол расправиться происходит от существительного расправа, которое, согласно толковому словарю С.И. Ожегова, понимается как «насилие над кем-н. с целью отомстить» (https://slovarozhegova.ru/ozhegov.php). Лексема грозил, значение которой содержит в себе обещание причинить зло кому-либо, непосредственно выражает враждебные намерения объекта речи. Данные глаголы (расправиться, грозил) относятся к группе деструктивных, объединенных «за счет значения полного или частичного разрушения, пагубного видоизменения объекта воздействия» (Михайлова, 2018, 110). Поскольку они входят в состав литературного языка, подобные лексические единицы не представляют собой форму речевой агрессии. Однако они являются «лексическими идентификаторами агрессивных действий» (Жирова, 2016, 60) и тесно связаны с внеязыковой действительностью. Такой выбор лексических единиц, выступающих генераторами агрессивных процессов, только обостряет деструктивное воздействие на иррациональное восприятие адресата. В целом, средоточие агрессивных экспрессивных средств свидетельствует об эмоциональной напряженности речи.

Рассуждая в одной из своих телепередач о политическом курсе Франции и Евросоюза в целом, ведущий приходит к следующему заключению:

Макрон как зеркало нынешней европейской политики, которая умикробливает все: голлизм, социализм, терроризм. Даже европейское климатобесие умикроблено титанической фигурой Греты Тумберг. (https://www.1tv.ru/news/2020-11-07/396371-analiticheskaya_programma_odnako_s_mihailom_leontievym)

Данный пример реализует коммуникативное давление, источником которого является деструктивный пафос. Опуская цепь рассуждений ведущего, в ходе которого он предоставляет цитаты лидера Франции, сами по себе выступающие доказательством его разрушительных намерений, мы рассмотрим вывод. Вывод привлекает аудиторию своей агрессивной формой изложения, которая, прежде всего, создается употреблением окказионализмов. Аттрактивно-усилительная функция окказионализма осуществляется благодаря его свежести и специфичности, что говорит о неординарном и даже эксцентричном стиле его автора и производит неизгладимое впечатление на сознание слушателя. Окказионализм умикробливать образован наиболее продуктивным морфологическим способом – суффиксацией. Прагматический эффект окказионального глагола поддерживается существительным микроб, от которого он образован. Негативные ассоциации основной лексемы как болезнетворного микроорганизма придают новообразованию отрицательную коннотацию, так что и политический лидер Франции, и Евросоюз в целом сравниваются с вредоносным элементом, уничтожающим все, к чему они прикасаются.

Заключительное предложение является наглядным примером высказывания автора о разрушительной европейской политике, поскольку представляет собой ссылку на всемирно известные факты объективной действительности. Однако обращаясь к деструктивным средствам экспрессивности, адресант интенсивно навязывает аудитории собственную оценку происходящего, чем и оказывает на него давление. Неологизм климатобесие несет в себе резко отрицательный заряд, выражая высшую степень помешательства. Размечая масштаб беспорядка в европейской политике, говорящий использует агрессивную метафору (европейское климатобесие умикроблено титанической фигурой Греты Тумберг), основанную на повторе окказионализма и аллюзии на Грету Тумберг. В таком контексте лексическое сочетание титаническая фигура применительно к отрицательному персонажу приобретает совершенно иную интерпретацию. Ее положительное значение, связанное с проявлением огромной физической силы, ума и таланта, в данном случае говорит о проявлении чрезмерного слабоумия и превращается в прием насмешки. Следствием такой излишней концентрации негативной информации в высказывании становится нарушение максим одобрения и симпатии, что создает эмоциональный диссонанс при ее восприятии аудиторией и квалифицирует высказывание как коммуникативное давление.

Таким образом, порожденный агрессивными языковыми средствами деструктивно-конфронтационный пафос становится источником давления как самостоятельного вида речевого воздействия. В ходе нашего исследования мы выявили, что наиболее продуктивными способами создания деструктивного пафоса выступает инвективная лексика: лексика с негативной семантикой, просторечные лексические единицы, жаргонизмы, неологизмы, окказионализмы, фразеологизмы, а также такой агрессивная метафора. Отсюда, не все виды риторического воздействия заслуживают одобрения и поддержки. Риторика может использоваться и для достижения коммуникативных целей деструктивного характера.

Литература

Бринев К.И. Проблема экспертной оценки оскорбления. Оскорбление в правосознании лингвиста. Оскорбление как речевой акт // Юрислингвистика: судебная лингвистическая экспертиза, лингвоконфликтология: Межвузовский сб. научных трудов. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011.
Варламова О.Н. Вербальные и невербальные маркеры игровой агрессии в общении матери с ребенком // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. №1.
Гуськова С.В. Агрессивный компонент полемических текстов и иллюстраций в современной газете М.: ФЛИНТА, 2013.
Жирова И.Г. Семантика агрессии. М.: ИИУ МГОУ, 2016.
Костяев А.П. Вербальная агрессия в профессиональной коммуникации: Автореф. дисс. …докт. филол. наук: Тверь, 2011.
Куликова Э.Г. Норма в лингвистике и паралингвистике: Автореф. дисс. … докт. филол. наук. Ростов н/Д, 2004.
Лобас П.П. Лексические средства убеждения и манипулирования в политическом дискурсе (тропика, синонимика, топика): дис. … канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 2011.
Меликян В.Ю. Носит ли высказывание «я считаю, что она конченая стерва…» оскорбительный характер? // Мат-лы I-ой Международной научно-практической конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия» (15 ноября 2011 г.). Ростов н/Д: Дониздат, 2011. С.144-163.
Меликян В.Ю. «Православие или смерть!»: речевая агрессия как способ решения задач духовного просвещения общества // Мат-лы III-й Международной научно-практической конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия» (15 ноября 2013 г.). Ростов н/Д: Дониздат, 2013 а). С.137-145.
Меликян В.Ю. Синтаксический фразеологический словарь русского языка. [Электронный ресурс] М.: Флинта: Наука, 2013 б). 400 с.
Меликян В.Ю. Экология природы vs. экология языка // Мат-лы IV-й Международной научно-практической конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия» (15 ноября 2014 г.). Ростов н/Д: Дониздат, 2014 а). С.92-103.
Меликян В.Ю. Современный русский язык. Синтаксическая фразеология. Учебное пособие для студентов. М.: Флинта: Наука, 2014 б). 232 с.
Меликян В.Ю. «Оскорбление религиозных чувств верующих»: юрислингвистическое параметризирование // Мат-лы V-й Международной научно-практической конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия» (15 ноября 2015 г.). Ростов н/Д: Дониздат, 2015. С.34-57.
Меликян В.Ю. Словарь экспрессивных устойчивых фраз: фразеосхемы и устойчивые модели. Изд. 3-е. М.: Флинта: Наука, 2017. 336 с.
Меликян В.Ю. Методология и практика юридизации инвективной лексики // Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия. Материалы IX-й Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. В.Ю. Меликян. Вып. 9. Ростов н/Д: Дониздат, 2019 а). С. 5-26.
Меликян В.Ю. Синтаксические фразеологические единицы: фразеосинтаксические схемы: монография. Ростов-на-Дону: Издательство Дониздат, 2019 б). 268 с.
Меликян В.Ю. Фразеосинтаксические схемы «Хорош + N₁!¹» и «Хорош + N₁!²» в современном русском языке // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2020. №.67. С. 129-153. DOI: 17223/19986645/67/7.
Меликян В.Ю., Акбаева О.В. Фразеосинтаксические схемы с опорным компонентом-неполнознаменательным словом в современном русском языке // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017. №47. С. 57-71. DOI: 10.17223/19986645/47/4.
Меликян В.Ю., Меликян А.В. Феномен синтаксической семиоимпликации // Studia z Filologii Polskiej i Slowianskiej. Вып.53. С. 348-368. DOI: 10.11649/sfps.2018.021.
Меликян В.Ю., Меликян А.В., Посиделова В.В. Фразеосинтаксическая схема «Когда + же + Pron₁ + V!» // Вопросы когнитивной лингвистики. 2019. № 3. С. 110-119. DOI: 20916/1812-3228-2019-3-110-119.
Меликян В.Ю., Меликян А.В., Посиделова В.В. Фразеосхема как особый формат языкового знания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2020. № 3. С. 43-55. DOI: 10.20916/1812-3228-2020-3-43-55.
Меликян В.Ю., Трофимова В.А. О лингвистическом статусе феномена «коммуникативное давление» // Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия. Материалы IX-й Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. В.Ю. Меликян. Вып. 9. Ростов н/Д: Дониздат, 2019.
Месропян Л.М. Речевое агрессивное манипулирование в юрислингвистическом аспекте: дис. … канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2014.
Михайлова А.И. Средства выражения речевой агрессии в русскоязычном песенном дискурсе: прагматический, этический, лингвопсихологический аспекты: дис. … канд. филол. наук. Омск, 2018.
Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Изд-во Азъ, 1992. URL: https://slovarozhegova.ru/ozhegov.php.
Шарифуллин Б.Я. Языковая агрессия и языковое насилие в свете юрислингвистики: проблемы инвективы // Юрислингвистика. 2004. № 5.
Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса: дис. …докт. филологич. наук: Волгоград, 2000.
Шелестюк Е.В. Речевое воздействие. Онтология и методология воздействия. М., 2014.
Grice P. Logic and Conversation // Syntax and Semantics. Vol. 3 Speech Acts. Ed. by Peter Cole and Jerry L. Morgan. New York: Academic Press, 1975.
Leech G. Principles of Pragmatics. London: Longman, 1983.
Melikyan V.Y., Melikyan A.V., Vakulenko D.A. Enantiosemy phenomenon: system and speech parameterization // Voprosy kognitivnoy linguistiki. № 1. Р. 128-134. DOI: 10.20916/1812-3228-2016-1-128-134.
Melikyan V.Y., Melikyan A.V., Dzubenko A.I. Syntactic phraseological units. Syntactic phraseology. Phraseological subsystem of language // Zeitschrift fur Slawistik. 2017. №1. Р. 1-25. DOI 10.1515/slaw-2017-0002.
Однако от 07.11.2020 // 1tv.ru. URL: https://www.1tv.ru/news/2020-11-07/396371-analiticheskaya_programma_odnako_s_mihailom_leontievym (Дата обращения: 21.11.2020).
Однако от 21.11.2020 // 1tv.ru. URL: https://www.1tv.ru/news/2020-11-21/397183-analiticheskaya_programma_odnako_s_mihailom_leontievym (Дата обращения: 21.11.2020).
60 минут по горячим следам от 6.07.2020 // youtube. URL: https https://www.youtube.com/watch?v=5BoibsYPq2c (Дата обращения: 6.07.2020).

ПАФОС КАК ИСТОЧНИК ДЕСТРУКТИВНОСТИ КОММУНИКАТИВНОГО ДАВЛЕНИЯ