О НЕКОТОРЫХ СЛОЖНОСТЯХ ПРОВЕДЕНИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПО ОСКОРБЛЕНИЮ В ПОЛИЭТНИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИКАХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Byadmin

О НЕКОТОРЫХ СЛОЖНОСТЯХ ПРОВЕДЕНИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПО ОСКОРБЛЕНИЮ В ПОЛИЭТНИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИКАХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Cборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2013 г.

Балова Ирина Мухтаровна,
Кабардино-Балкарский государственный университет, профессор
(г.Нальчик, КБР, Россия)

Будаева Людмила Ахмадовна,
Кабардино-Балкарский государственный университет, доцент
(г.Нальчик, КБР, Россия)

Щербань Галина Евгеньевна,
Кабардино-Балкарский государственный университет, профессор
(г.Нальчик, КБР, Россия)

О НЕКОТОРЫХ СЛОЖНОСТЯХ ПРОВЕДЕНИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПО ОСКОРБЛЕНИЮ В ПОЛИЭТНИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИКАХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

В современном обществе  растет количество дел, связанных с покушением на честь и достоинство, крепнет убеждение, что за слова надо отвечать, как и за дела. Языковой материал становится объектом споров и конфликтов, за разрешением которых обращаются к лингвистической экспертизе. Значительно осложняется данная ситуация в полиэтнических республиках Северного Кавказа, где подлежат экспертизе высказывания на русском языке людей, для которых этот язык не является родным, и отношение к средствам выражения оскорбления несколько иное, чем у русских людей.

В последние годы усиливающийся интерес к вопросам, связанным с оскорблениям, проявился в виде статей, монографий, кандидатских и докторских диссертаций (Бринев, 2010,  Стернин, 2008, 2010, Галяшина, 2005,  Жельвис, 2000,  Россинская, 2010,  Кусов, 2011, 2013 и др.).    Несмотря на длительное обсуждение проблем проведения лингвистических экспертиз по «оскорблению», единой методики осуществления подобных экспертиз не выработано. Это связано в значительной степени с тем, что проводящие экспертизу лингвисты не могут полностью согласиться с формулировкой оскорбления, данной в статье 5.61 Кодекса РФ по административным правонарушениям: «Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме». Возникающие в этом случае традиционные вопросы о средствах выражения оскорбления и степени объективности оценки высказывания не приводят к однозначным ответам.

Достаточно широко распространено следующее утверждение: «При оскорблении унижение чести и достоинства выражается в отрицательной оценке личности, такая оценка умаляет его достоинство в глазах окружающих и наносит ущерб уважению самого себя. Оскорбление как уголовно наказуемое деяние должно быть выражено в неприличной, то есть циничной форме, глубоко противоречащей правилам поведения, принятым в обществе. Оскорбление имеет целью подчеркнуть неполноценность, ущербность лица-адресата и /или его несоответствие функциям, положению и др. Оскорбление может быть выражено и в форме жестов (телодвижений)» (Памятка…2004, 30).     Существующее в обыденном сознании понимание оскорбления, отраженное в «Современном толковом словаре русского языка» и объясняемое через значение глагола «оскорбить», подчеркивает его действенный характер: «1.  Оскорбить – крайне обидеть, унизить кого-л.;  уязвить, задеть в ком-л. какие-л. чувства.». Если в первом случае важна форма этого действия,  то во втором она не актуальна. Разное понимание  одного и того же явления привело к тому, что одно и то же высказывание понимается и оценивается экспертами по-разному (ср.оценку фразы «Судья – идиот»  И.А.Стерниным и Г.В.Кусовым).

Четкое следование ст.5.61 фактически ограничивает исследование оскорбления формой выражения, которая довольно подробно рассмотрена в трудах специалистов по юрислингвистике (Бринев, 2010, Галяшина, 2005, Баранов,  2007, Жельвис,  2000, Стернин, 2010,  Кусов, 2011, 2013 и др.). И в этом случае закономерен вывод И.А.Стернина, стремящегося к максимальной объективности: «если оскорбительное по содержанию выражение имеет литературную или разговорную форму выражения, эта форма не может быть признана неприличной, она остается в разряде нормативной лексики. В этом случае истца может оскорблять содержание (если оно не соответствует действительности), но не форма. Использование нормативной лексики в негативных высказываниях не подлежит правовому регулированию» (Оскорбление и неприличная языковая форма как предмет лингвистической экспертизы (бытовое и юридическое понимание)). Т.е., в соответствии с таким подходом, правовому регулированию подлежит только употребление в адрес конкретного человека непристойных (нецензурных) языковых форм, и, если выказывание в адрес человека оскорбительно по содержанию (Вы лжец, подлец!), оно не может быть  предметом правового регулирования. Хотя и применение обсценной лексики не всегда приводит к оскорблению. Как показывает практика, это не удовлетворяет ни следователя, ни истца, ни эксперта-лингвиста.

В другом случае, когда эксперт отходит от жесткой формулировки статьи и  рассматривает высказывание в единстве формы и содержания, приличность/неприличность формы оказывается не столь важной. Важна интенция говорящего – его желание, намерение оскорбить  человека. Видимо, именно поэтому в практике проведения лингвистических экспертиз по оскорблению все чаще речь идет не о неприличной форме высказывания, а об оскорблении вообще и способах его выражения. В этом случае речь идет об использовании говорящим инвективной лексики, в которой обсценная лексика является лишь частью; некоторая часть  лексики, содержащая в своем значении намерение оскорбить, относится к нормированной лексике.

Заслуживает внимания замечание А.И.Бринева: «Относительно матов существует этико-лингвистическое соглашение их не употреблять в любом виде (например, и междометно), тогда как относительно необсценных слов, вероятно, существует негласное соглашение в оценке: «Оскорблять других людей нехорошо». <…> Сказанное позволяет утверждать, что противопоставление приличного и неприличного является метапротивопоставлением, то есть находится не на уровне владения языком, а на уровне рефлексии о языке. Это метапредставление связано с этико-лингвистическими нормами. И в этом аспекте данные нормы ведут себя так же, как и все остальные нормы: они абсолютны и ситуационны, они объективны и субъективны. То есть они ведут себя как нормы, а не как факты …» (Бринев, 2009, 107).

Мы полностью согласны с автором в том, что в лингвистической экспертологии  сегодня, пожалуй, не вызывает сомнений наличие относительно метаязыкового уровня кодирования информации лишь одной абсолютной нормы по отношению к языковым средствам,  а именно: в русской речевой культуре негативно ценным (неприличным) считается употребление обсценных слов и выражений, а также форм, содержащих непристойность (см. об этом  — Жельвис, 2007). «Употребление других языковых средств оценивается как неприличное по отношению к другой шкале – оскорбление как форма речевого поведения оценивается как неприличная, и в данном случае не является важным, в какой форме (обсценной, просторечной или литературной) было выражено оскорбление» (Бринев, 2009, 107).

Полагаем, что сегодня уже не стоит вопрос о том, какие лексические средства используются для унижения чести и достоинства человека, важно, что под  оскорбительной (инвективной) лексикой «понимаются слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном компоненте содержания намерение говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата речи, обычно сопровождаемое намерением сделать это в как можно более резкой и циничной форме» (Цена слова, 2002, 146). Это привело к появлению «около десятка различных классификаций корпуса «оскорбительной лексики» (Кусов, 2013, 3).

При оценке высказываний на русском языке представителей народов Северного Кавказа лингвистам-экспертам приходится учитывать и такой факт: если в сознании русского человека обсценная лексика, употребленная в междометной функции, воспринимается адекватно, т.е. носитель языка не усматривает адресную направленность на себя лично, то  у кавказца, как показывают наши наблюдения,  в подобной ситуации такого допущения нет. Высказывание с обсценной лексикой в конфликтной ситуации воспринимается билингвами чаще как оскорбительное, хотя в  своих собственных высказываниях они могут использовать их и как матерные, и как  междометные. Кроме того, многие из них в этом случае обнаруживают повышенное чувство чести и собственного достоинства, что приводит к особой чувствительности к употребляемой инвекторами словам и выражениям. Поэтому в своей практике лингвисты-эксперты, работающие с текстами, созданными в условиях полиэтнической среды, чаще всего обращаются к материалам Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС), в которых  выявлен круг языковых средств, в определенных контекстах употребления подчеркивающих в адресации к тому или иному лицу оскорбительный для данного лица характер. К таким языковым средствам относятся:  1) нецензурная (обсценная) лексика и устойчивые обороты, созданные на базе этой лексики; 2) книжные слова и выражения, с самого начала обозначающие антиобщественную, социально осуждаемую деятельность: бандит, жулик, мошенник, проститутка, вор, фашист, шпион, педераст; 3) слова с ярко выраженной негативной окраской, составляющей основной смысл их употребления, сопровождаемой экспрессивной окраской публицистического характера: антисемит, двурушник, изменник, предатель, расист, русофоб (ср.: раньше враг народа); 4) названия профессий, употребляемые в переносном значении: палач, мясник, коновал; 5)  слова – зоосемантические метафоры, отсылающие к названиям животных и содержащих, как правило, негативные оценки адресата речи и грубую экспрессию неодобрения, презрения и т.п.: быдло, кобель, сука, сукин сын, свинья, корова, выдра, крыса, шакал, скотина; 6) глаголы констатирующей семантики (украсть, убить, мучить, издеваться, насиловать, хулиганить, врать, воровать…) или с осуждающей негативной оценкой: хапнуть, двурушничать, лицемерить, прикарманить; 7) слова, содержащие в своем значении негативную, причем весьма экспрессивную оценку чьей-либо личности, однозначно связанную с оскорблением: гадина, мерзавец, сволочь, стерва, подлец, подонок, шлюха и т.п. (все они в рамках литературного языка);  8 ) сравнение с одиозным литературным персонажем; 9) слова-эвфемизмы для слов 1 и 2-го разряда: дама легкого поведения, стоять на панели, агент иностранных спецслужб; 10) окказиональные образования, специально создаваемые с целью оскорбить, унизить адресата, подчеркнуть активное неприятие адресата, его деятельности, поступков, презрение к нему: иудокоммунисты, дембанда, дерьмократы, демпроститутки пера, дристуны свободы, депутаты-пиарасты. (Понятия чести, достоинства…2004, 58-71, Баранов, 2007, 540, Россинская, Галяшина, 2011, 348, Кусов, 2011, 5).

Это приводит к тому, что при анализе представленных на экспертизу высказываний лингвисты-эксперты исходят прежде всего из необходимости выявить наличие целевой установки РА оскорбления  — подчеркнуть неполноценность, ущербность лица-адресата и /или его несоответствие функциям, положению и др., затем – уточнить способ выражения оскорбления. Это соответствует в какой-то мере существующим  методическим рекомендациям: «В компетенцию лингвиста входит:

1. Установление отнесенности спорного высказывания / текста к конкретному лицу.
2. Установление отсутствия / наличия речевого акта оскорбления.
3. Установление формы передачи информации – приличная / неприличная.

Таким образом, лингвист устанавливает следующие факты: имел ли место речевой акт оскорбления или другое речевое действие, способное причинить вред слушающему, и если это имело место, то выражены ли данные речевые действия в неприличной форме»  (Бринев, 2009, 8).

Как видно, существующий опыт проведения лингвистической экспертизы по «оскорблению» показывает, что, несмотря на имеющиеся исследования, перед экспертом довольно часто (за исключением употребления в высказывании обсценной лексики) стоит вопрос о способе выражения оскорбления, о снятии противопоставления формулировки определения в ст.5.61 Кодекса по административным нарушениям, существующего определения в «Памятке для….» и пониманием единства формы и содержания РА оскорбления. К тому же, как выяснилось, на результат экспертизы влияет и национальная принадлежность эксперта, и уровень его образования.

В данной статье мы хотели бы обратить внимание на то, что существование различных методик определения наличия/отсутствия неприличной формы оскорбления приводит к весьма противоречивым взглядам лингвистов по данному вопросу. Представляется лишь, что каждый раз необходимо исходить не только из общепринятых положений о проведении подобных экспертиз, но и целого ряда других факторов, прежде всего национально-культурных, социальных, конситуативных.

Нам бы не хотелось, чтобы высказанное интерпретировалось как отрицание способности лингвистистов-экспертов решить названную проблему, мы хотели только предложить выработать, насколько это возможно, единую методику работы по экспертизам, связанным с оскорблением.

Список литературы:

1. А.А. Аратова. Квалификация оскорбления//http://www.apco.kirov.ru/herald_apko/115/2127/
2. Базылев В.Н., Бельчиков Ю.А., Леонтьев А.А., Сорокин Ю.А. Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации. – М., 1997.
3. Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста.- М.: Флинта; Наука, 2007.
4. Бринев К. И. Проблема экспертной оценки оскорбления. Оскорбление в правосознании лингвиста. Оскорбление как речевой акт// Мат. интернет-конференции «Юрислингвистика: судебная лингвистическая экспертиза, лингвоконфликтология» 2010//http://konference.siberia-еxpert.com/publ/doklad_s_obsuzhdeniem_na_sajte/brinev_k_i_problema_ehkspertnoj_ocenki_oskorblenija_oskorblenie_v_pravosoznanii_lingvista_oskorblenie_kak_rechevoj_akt/2
5. Большой юридический словарь.  2010 // http://dic.academic.ru/dic.nsf/lower/15152
6. Галяшина Е.И. Судебные лингвистические экспертизы в контексте рекомендаций Пленума ВС РФ № 3 от 24.02.2005 г. Электронный ресурс: http://sodeks.ru/public/.
7. Жельвис В. Слово и дело: юридический аспект сквернословия //Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии.  Барнаул, 2000. – С. 194-206.
8. Кусов Г.В. Судебная лингвистическая экспертиза «оскорбления»: развитие современной теории и практики // Российский судья, 2011. № 9. С. 15-19.
9. Современный толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов.  СПб.: «Норинт», 2002. – 960 с.
10. Кусов Г. В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: Автореф.диссер.на соиск. уч. ст. канд. фил. н. Волгоград, 2004.
11. Кусов Г.В. Судебная лингвистическая экспертиза «оскорбления»: решение проблемы «неприличная форма» // Российский судья, 2013. № 5. С. 43-48 (0,6 п.л.).http://siberia-expert.com/publ/satti/stati/4-1-0-312
12. Кусов Г.В. Судебная лингвистическая экспертиза «оскорбления»: развитие современной теории и практики // Российский судья, 2011. № 9. С. 15-19. http://siberia-expert.com/publ/satti/stati/sudebnaja_lingvisticheskaja_ehkspertiza_oskorblenija_razvitie_sovremennoj_teorii_i_praktiki_kusov_g_v/4-1-0-201
13. Россинская Е.Р., Галяшина Е.И. Настольная книга судьи: судебная экспертиза.  «Проспект», 2010 г.
14. Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов /Под ред. М.В. Горбаневского.  М.: Медея, 2004.
15. Понятие чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами/Под ред. А.К.Симонова и М.В.Горбаневского. М., 2004.