Исследование стратегии уговаривания как реализации речевого агрессивного манипулирования в лингвистических экспертизах по делам о коррупции

Исследование стратегии уговаривания как реализации речевого агрессивного манипулирования в лингвистических экспертизах по делам о коррупции

Cборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2013 г.

 

Месропян Лилит Месроповна,

ассистент кафедры русского языка и теории языка факультета лингвистики и словесности Южного федерального университета
(г. Ростов-на-Дону, Россия)

 

Исследование стратегии уговаривания как реализации речевого агрессивного манипулирования в лингвистических экспертизах по делам о коррупции

 

При рассмотрении речевого агрессивного манипулирования в рамках лингвистических экспертиз по делам о коррупции, часто предметом исследования выступает наличие признаков провокации или вымогательства, регулируемые Федеральным законом от 12.08.1995 N 144-ФЗ
(ред. от 29.11.2012) «Об оперативно-розыскной деятельности», Уголовным кодексом Российской Федерации  и Федеральным законом от 25.12.2008 N 273-ФЗ (ред. от 29.12.2012) «О противодействии коррупции». В лингвистической плоскости данные явления рассматриваются в рамках речевого воздействия, в частности в рамках речевого манипулирования,  теории речевых актов и теории речевых жанров, где особое внимание, согласно целям экспертного исследования,  уделяется прагматическим установкам дискурса и коммуникатиным намерениям говорящих в диалогической речи.

На примере трех текстов предоставленных в виде аудиозаписей материалов с соответствующей расшифровкой в виде стенограмм, представляющих собой диалоги двух коммуникантов: коммуниканта М (мужской голос) и коммуниканта Ж (женский голос), рассмотрим аспекты проявления речевого агрессивного маниуплирования, и в частности стратегии уговаривания, которые могут выступить в качестве признаков правонарушения, предусмотренного в указанных выше нормативно-правовых актах.

Тексты объединены общей тематикой общения, а именно, обсуждается возможность уклонения от  уголовной ответственности некоего лица, в интересах которого выступает коммуникант Ж, с получением денежных средств коммуникантом М за оказание помощи в соответствующем деле.

Все три текста представляют собой диалогический тип текста, при котором каждое высказывание прямо адресуется собеседнику и оказывается ограниченным непосредственной тематикой разговора. Диалог характеризуется относительной краткостью высказываний и относительной простотой их синтаксического построения. Часты употребления ситуативных и контекстуальных эллиптических предложений, повторов, обращений.

Подлежащие к исследованию тексты с точки зрения эмоциональной тональности характеризуются наличием адекватного для разговорного стиля количества эмоционально маркированной лексики, метонимически  переосмысленных единиц. Имеет место употребление типичных для данной тематики терминов и профессиональных жаргонизмов.

Диалоги строятся в основном по принципу «вопрос — ответ». Аудиозаписи содержат большое количество нераспознаваемых фрагментов текста, в частности реплик коммуниканта М, что затрудняет однозначную трактовку содержания высказываний данного коммуникативного партнера.

Обратимся конкретно к анализу представленных для исследования текстов с точки зрения коммуникативных намерений участников диалогов.

Каждый из указанных текстов обладает определенной коммуникативной установкой, которая определяется коммуникативными намерениями коммуникантов. Согласно целям коммуникации тот или иной участник диалога определяет «маршрут» диалога, осуществляет контроль над инициативой.

Активность участников диалога (вовлеченность в процесс речевого взаимодействия, готовность взять диалогическую инициативу) определяет доминирование того  или иного партнера по коммуникации, определяющего выбор коммуникативных стратегий, осуществляемых для достижения поставленной цели.

Рассматривая функционирование речевого агрессивного манипулирования, необходимо обратиться именно к исследованию используемых в диалогах коммуникативных стратегий и коммуникативного поведения каждого из участников беседы, которые в совокупности определят коммуникативное намерение участников диалога.

Для более детального рассмотрения представленного материала был проведен количественный анализ всех трех текстов, заключающийся в подсчете речевых актов^[1] каждого из коммуникантов, реализующих различные коммуникативные намерения говорящих. Результаты представлены в таблице.

 

	Общее количество коммуникативных переходов	Речевые акты поиска информации (вопросы)	Речевые акты побуждения (просьба, приказ и т.д.)		Экспрессивы (речевые акты восклицания)		Нераспознаваемые реплики
Текст №1
Ком-т М	70	7	0		0		4
В %		10%	0		0		5,7%
Ком-т Ж	72	52	14		4		0
В %		70,3%	19,4		5,5		0
Текст № 2
Ком-т М	147	4		0		0		64
В %		5,88%		0		0		43,5%
Ком-т Ж	146	85		5		4
В %		58,2%		3,42		2,7
Текст № 3
Ком-т М	37	2		0		0		4
В %		5,4						10,8
Ком-т Ж	38	15		6		0		0
В %		39,5		15,7		0		0

 

Рисунок 4. Соотношение использованных коммуникантами речевых актов.

 

На основании данных, представленных в приведенной выше таблице, можно говорить о доминировании коммуниканта  Ж в исследуемых диалогах.

Большое количество речевых актов поиска информации (вопросительных предложений – полных и неполных) свидетельствуют о высокой степени заинтересованности коммуниканта Ж в передаче инициативы в диалоге. Об этом свидетельствует наличие наряду с большим количеством однословных вопросов (Текст № 1: — Как? — Доказан? – А чем? И т.д. Текст № 2: Сколько? – Почему? – Не полезем? Текст № 3: — Наркоконтроля? — Пятьсот тысяч?) целого ряда стратегических вопросов, которые применяются говорящими в случаях неудачи при передаче инициативы в диалоге посредством однословных вопросов (Текст № 1: Ж: — Все-таки Новошахтинск, да? Суд будет в Новошахтинске. Ну, все дело в том, что как бы с Новошахтинским судом еще не все решено. Вариантов пока нет, пока нет вариантов, понимаете? У вас есть варианты? М: — есть, но я не могу их использовать. Реально не могу. Ж: — Ну, а что там в Новошахтинске? А почему раньше вы говорили, вот допустим, можно оставить двести тридцать четвертую, и сумма тогда получается миллион? Может, так и выйдем тогда на эти вещи7 Потому что  это же легче как бы, чем сто восемьдесят восьмая? М: -Это о другом… ). Приведенные выше реплики являются примерами метатекста, символизирующими в данном случае передачу инициативы в диалоге, что является признаком доминирования коммуникативного партнера Ж в диалоге. В таблице мы видим, что 70% реплик  коммуниканта Ж  направлено на поиск информации  с соответствующей передачей инициативы. Коммуникант М в свою очередь занимает кардинально противоположную позицию, выступая в качестве пассивного участника коммуникации (10% передачи инициативы).

Помимо метатекстовых проявлений ярким индикатором коммуникативных намерений коммуникантов являются речевые стратегии и тактики, реализуемые партнерами коммуникации.

Рассмотрим речевые стратегии, тактики и ходы, используемые доминирующим коммуникантом Ж.

Основываясь на результатах количественного анализа, мы можем говорить об активном использовании коммуникантом Ж речевых актов побуждения (просьбы, приказы), выступающих как в прямой, так и  в форме синтаксической метафоры. Например, Текст № 1: — …У него там ничего не было, когда он проезжал Украину. Как можно? Может, еще подумать? Может, посмотреть там внимательно? (просьба в форме вопроса) Каким-то образом, ну, понимаете, как-то вот, ну оно не вяжется. Не очень…  -Мы вообще хотим никаких, какие сроки, какие сроки? Нам ничего, никаких сроков не надо. Никаких сроков. Давайте думать, давайте! ( прямой призыв) ; Текст № 2:- Поэтому я и говорю, давайте двести тридцать четвертую оставлять… (прямой призыв) – Надо все сделать уже до конца… (косвенный призыв выражается посредством реализации ирреальной модальности – значения необходимости) — ну попробуйте все-таки с ним, так лучше будет. Потому что, ну как я приду: здрастье, кто я, чего я? Ни сном, ни духом…(прямая просьба) — Короче (ладно). Давайте , Вы с ним договаривайтесь. (прямое указание); Текст № 3: —  Ну давайте. Давайте поработаем… (прямой призыв к совместной деятельности) — Нет, надо все. (приказ ) Все закрываем и все, и конец всему…- А там в суде с- договорено   будет? С судом? Не ну не хотелось бы суда, вообще не хотелось. Надо тут все порешать и все. И конец всему (косвенный призыв выражается посредством реализации ирреальной модальности – значения необходимости).

Указанные выше речевые акты и подобное их применение  в диалоге рассматриваются в лингвистике в  рамках семантического типа стратегии уговаривания. Уговаривание  в лингвистической литературе приравнивается к манипулированию. Так О.С. Иссерс в книге «Коммуникативные стратегии и тактики русской речи» пишет: «уговоры – это давление на адресата, «заманивание» его  — то есть манипуляция, насильственно осуществляемая власть над адресатом» (Иссерс 2008: стр. 145).

Еще одним ярким показателем реализации стратегии уговаривания со стороны коммуниканта Ж в текстах представленных трех диалогов является прием повтора императива. В качестве примера может послужить многократное обращение коммуниканта Ж к коммуниканту М с просьбой  подумать: Текст № 1: Может, еще подумать? – Ну давайте думать про те варианты, а? Николай Петрович, давайте две закроем и, как говорится, разбежались в разные стороны. Почему, потому что , ну, мальчишке надо продвигаться по политической  карьере. Ему надо… ну суд этот вообще ни в какую… — … Давайте думать, Николай Петрович[2]? Угу? Текст № 2: Ну давайте. Давайте поработаем и т.д.

Коммуникант Ж активно использует различные коммуникативные ходы.

Завуалированный коммуникативный ход «апелляция к чувствам», предпосылкой которого является вторжение в эмоциональную сферу человека, является эффективным методом воздействия на адресата на нерациональном уровне. Например,  Текст № 1: — Старенькая уже стала. Да ничего. У вас как дела?  — Бедные мамы! Текст № 2: Ой, Господи, вот нервотрепка, надо же! Ой-ой-ой… — Аж глаз уже дергается. Господи, сколько ж можно! Текст № 3: Муж в больнице. Дергаемся. и т.д.

«Апелляция к авторитету» содержит ссылку на источник информации, который, по мнению коммуниканта Ж, является авторитетом  для собеседника. Данный ход реализует традиционный риторический прием. Например, Текст № 1: — Никак вообще? Ну, понимаете, вот я советовалась с адвокатом, да. Адвокат говорит, что, как бы,, если оставить две статьи, то там же сроки не плюсуются, как бы, четыре месяца, вот сто восемьдесят восьмая  и плюс двести тридцать четвертая …, — … Я несколько адвокатов взяла, и вот с судьями тоже, с одной судьей я разговаривала, не буду говорить с каким. Они говорят нет, признавать вину нельзя.; Текст № 2: — Да нету там никаких доказательств, так и адвокаты смотрели, там и куча людей, мы советовались.; Текст № 3: Ну, давайте подождем, чтоб уже до конца все. Тюкнуться и все. Это лучше, потому что как я советовалась со всеми этими э адвокатами, у них, э, однозначный подход, что восемьдесят восьмая тяжело оставлять ее. ).

Коммуникативное поведение коммуниканта М видится более пассивным. Коммуникант М в основном поддерживает разговор в форме простого обмена информацией. В речи данного партнера коммуникации отсутствуют тактики включения в диалог, такие как: компоненты «ну,..», «значит,…» и т.д.  коммуникант М не использует высказывания воздействующего характера. Речь его ориентирована на информативность беседы. Большинство своих ответов коммуникант М оформляет в виде эллиптических высказываний, без дальнейшего стимулирования диалога.

Речевая манипулятивная агрессия, реализуемая в рамках стратегии уговаривания, отсылает к понятиям  требование и просьба. Требование   и  просьба являются императивными речевыми жанрами, содействующими осуществлению или неосуществлению каких-либо событий. Просьба – это разновидность коммуникативного высказывания, имеющая целью вызвать у слушателя реакцию в виде действия. (Ахманова 2010: 368) Просьба часто выражается посредствам следующих речевых формул: хочу, чтобы ты сделал Х; говорю это, потому что я хочу, чтобы ты сделал Х; не знаю, сделаешь ли ты это, потому что знаю, что ты не обязан делать то, что я хочу  (Антология речевых жанров; 73). Многие толковые словари рассматриваю требование как форму категоричного выражения просьбы: требование  (от требовать)  – 1. Добиваться, просить в категорической форме. (Большой толковый словарь русского языка. — 1-е изд-е: СПб.: Норинт. С. А. Кузнецов. 1998. http://dic.academic.ru/dic.nsf/kuznetsov/64361/требовать ); 1. Просить чего-л. или предлагать сделать что-л. в настойчивой, категорической форме. (Малый академический словарь. — М.: Институт русского языка Академии наук СССР. Евгеньева А. П.. 1957—1984. http://dic.academic.ru/dic.nsf/mas/70503/требовать ).

Таким образом, говоря о требовании и просьбе в речи коммуникантов исследуемого текста, мы должны рассмотреть все формы проявления волеизъявления коммуникативных партнеров. Следует учесть, что выражение воли в русском языке может осуществляться посредствам различных коммуникативных моделей. Так, зачастую вопросительное высказывание ориентировано не на поиск информации, а на выражение эксплицитно и  имплицитной просьбы.

В целях исследования материала в рамках поставленной задачи следует подробнее рассмотреть те фрагменты диалогической речи представленного для исследования материала, в которых  прослеживаются признаки волеизъявления обоих коммуникантов. Условно обозначим их как Фрагмент 1, Фрагмент 2 и т.д.

Рассмотрим отдельные фрагменты диалогов, представленные в текстах.

Текст  № 1. Фрагмент 1.

— Ж: Ну, двести, ну, сто восемьдесят восьмую закрываете, как бы, миллион триста, а, может, тогда как первый вариант был? Допустим, за миллион и двести тридцать четвертую оставляем?

— М: Нет, так нельзя.

-Ж: Нельзя?

— М: Не получается

— Ж: А что мешает?

— М: Не получается.

— Ж: Никак вообще? Ну, понимаете, вот я советовалась с адвокатом, да. Адвокат говорит, что, как бы, если останется две статьи, то там же сроки не плюсуются, как бы, четыре месяца, вот сто восемьдесят восьмая и плюс двести тридцать четвертая.

-М: реальный дадут.

В данном отрывке беседы коммуниканты обсуждают возможность нейтрализации инкриминируемого по различным статьям закона обвинения. Коммуникант Ж выступает в качестве доминирующего партнера по коммуникации, проявляет коммуникативную инициативу. Компонент речи коммуниканта Ж «Ну, двести, ну, сто восемьдесят восьмую закрываете, как бы, миллион триста, а, может, тогда как первый вариант был? Допустим, за миллион и двести тридцать четвертую оставляем?» представляет собой совокупность речевых актов, оформленных в виде вопросительных конструкций, содержащих лексические и грамматические признаки волеизъявления. Явным показателем волеизъявления является использования говорящим императива во 2-ом лице во мн. числе (уважительная форма) (закрываете) и в 1-ом лице мн. числе (оставляем). Форма 2-го лица мн. ч. настоящего времени (закрываете) изъявительного наклонения употребляется для выражения приказания, не допускающего ни возражений, ни отказа. Частица ну служит для усиления высказывания. Входящие в парадигму императива формы совместного действия выражают готовность говорящего совершить действие совместно с адресатом или склоняют собеседника к желательному для говорящего действию (Допустим, за миллион и двести тридцать четвертую оставляем?). Большое значение в данном фрагменте речи имеет вопросительная форма волеизъявления, благодаря которой коммуникативное намерение говорящего воздействовать на своего собеседника осуществляется в более мягкой форме, трансформируя ее из приказа в просьбу. Такой же цели служит использование вводных слов, может, допустим.

Ответная реплика коммуниканта М  «Нет, так нельзя» также представляет собой акт волеизъявления. Отрицательная частица нет, служащая для оформления несогласия, усиливается посредством использования предикатива нельзя, выражающего запрет относительно предлагаемых предыдущей репликой коммуникативного партнера действий.

Настойчивость коммуниканта Ж в намерении воздействовать на коммуниканта М прослеживается в неоднократных повторах и уточняющих вопросах, на которые коммуникант М неоднократно дает отрицательный ответ (Не получается).

Последующая реплика коммункианта Ж представлена в том же ключе. Вопросительное предложение Никак вообще? С усилительной частицей вообще по своему смысловому содержанию, будучи эллиптическим предложением, соотносится с рассмотренным выше компонентом «Ну, двести, ну, сто восемьдесят восьмую закрываете, как бы, миллион триста, а, может, тогда как первый вариант был? Допустим, за миллион и двести тридцать четвертую оставляем?» и выступает в качестве повторного волеизъявления как приема реализации стратегии уговаривания, подкрепляющегося последующим использованием коммуникативного хода «апелляции к авторитету» (Ну, понимаете, вот я советовалась с адвокатом, да. Адвокат говорит, что, как бы, если останется две статьи, то там же сроки не плюсуются, как бы, четыре месяца, вот сто восемьдесят восьмая и плюс двести тридцать четвертая.)

Текст № 1.Фрагмент 2.

— Ж: Все-таки Новошахтинск, да? Суд в Новошахтинске. Ну, все дело в том, что как бы с Новошахтинским судом еще не все решено. Вариантов пока нет, пока нет вариантов, понимаете? У вас есть варианты?

— М: Есть, но я не могу их использовать. Реально не могу.

— Ж: Ну, а что там вот в Новошахтинске? А почему раньше вы говорили, вот допустим, можно оставить двести тридцать четвертую, и сумма тогда получается миллион? Может, так и выйдем тогда на эти вещи? Потому что это ж легче как бы, чем сто восемьдесят восьмая?

— М: Это о другом… по-другому вообще было.

Данный фрагмент в содержательном плане представляет собой поиск решения проблемы связанной с отсутствием необходимых связей в Новошахтинске.

Доминирующий коммуникант Ж выступает инициатором обсуждения представленного вопроса. Поиск информации коммуникантом Ж осуществляется сопровождением реализации тактики уговаривания. Неоднократные повторы компонентов речи с идентичным содержательным планом (Вариантов пока нет, пока нет вариантов), сопровождающиеся вводным словом понимаете, призывающем к усилению внимания слушающего, использование частиц –таки, ну, которые делают речевой акт просьбы более мягкой,  в конечном счете усиливают воздействие на реципиента.

Примечательно использование после ряда повторов компонента нет вариантов, вопросительной конструкции У вас есть варианты? и используемых далее вопросительных предложений, направленных на получение нужной информации. Однако, получив явно выраженный отрицательный ответ от коммуниканта М (Есть, но я не могу их использовать. Реально не могу.), доминирующий в речи партнер прибегает к стратегии провокации. В следующей реплике коммуникант Ж вновь пытается направить общение в необходимом для себя русле (Ну, а что там вот в Новошахтинске?). Примечательно, что далее коммуникант Ж, апеллируя к якобы ранее сообщенной коммуникантом М информации, тем самым реализуя скрытый упрек, вторгается в эмоциональную сферу своего коммуникативного партнера. Такой ход способствует установлению необходимого психического состояния, удобного для осуществления речевого акта просьбы, с навязыванием своей воли.  Выражение волеизъявления в данном фрагменте вновь ознаменовано использованием частицы ну, вводного слова может, с модальным значением возможности, желательности, грамматическими характеристиками сказуемого выйдем, выраженного  в форме 2 л. мн. числа глагола со значением совместности действия.

Текст  № 1. Фрагмент 3.

— Ж: Да? Так, еще раз. Значит, мы … Ну, давайте мы двести тридцать четвертую как бы оставлять. Это легче, чем сто восемьдесят восьмую.

— М: Если на нее, ему нужно вину признавать.

— Ж: Кого надо?

— М: вину признавать.

— Ж:Ему вину признавать надо? На двести тридцать четвертую?

— М: Да…

— Ж: Нет, мы вины признавать не будем.

— М: Об этом я и говорю. Чтобы не признавать, тогда надо оставлять контрабанду.

— Ж: Значит, если он не признает вину, то мы оставляем контрабанду, да? А полностью никак вообще?

— М: Без вариантов.

— Ж: Без вариантов. А что мешает хоть? Ну, может…

— М: Я вам сказал, что мешает. Просто я не возьму такие гарантии или обязательства. Потому что это все, (виноват) потом еще буду… Я же работаю долго и давно.

В приведенном отрывке текста затрагивается вопрос выбора одной из статей, которые инкриминируются третьему лицу, в интересах которого выступает коммуникант Ж. Выражение волеизъявления в данном фрагменте осуществляется по той же схеме, что и в предыдущих отрывках. Доминирующий коммуникант Ж инициирует вопрос, осуществляя речевой акт просьбы посредством передачи волеизъявления в форме вопроса с соответствующими лексическими (частицы вообще, ну, со значение усиления, модальное слово может; особое значение приобретает частица давайте – показатель повелительного наклонения) и грамматическими (мы – форма 1 л. мн. числа со значением совместности) показателями выражения побуждения к действию.

Отметим, что в данном фрагменте помимо волеизъявления в форме просьбы коммуникант Ж прибегает и к высказываниям в форме категоричного отказа посредством отрицательной частицы нет (Нет, мы вины признавать не будем.), при этом глагол в форме 1-го лица мн. ч. будущего времени изъявительного наклонения употребляется для выражения категоричного требования в форме приказа, не допускающего ни возражений, ни отказа.

Коммуникант М в данном фрагменте текста также выражает волеизъявление в форме категоричного отказа и требования. Так, в речевом акте «Если на нее, ему нужно вину признавать» употребляет модальные слова нужно и надо со значением необходимости, с последующим его подтверждением рядом аргументаций. Отметим, высказывание с категоричным требованием коммуникант М использует в данном фрагменте неоднократно ((надо) вину признавать; надо оставлять контрабанду). В качестве волеизъявления в форме категоричного отказа в речи коммуниканта М выступает ответная реплика на инициативу коммуниканта Ж Без вариантов, не может.

Текст № 1. Фрагмент 4.

— Ж: Ну как? ГНК же говорит о том, что он, допустим, виноват? Возбудили дело, и так далее. А мы-то бьемся за что? Что человек вообще не виноват. Как он, как он там виноват, я вообще не понимаю? Ни таможенники не подтвердили, ни, все, он проехал таможню, все нормально было. У него там ничего не было, когда он проезжал Украину. Как можно? Как признать то, чего не было? Я все понимаю, но как это? Может, еще подумать? Может, посмотреть там внимательно? Каким-то образом, ну понимаете, как-то вот ну оно не вяжется. Не очень. Ладно я же говорю двести тридцать четвертую оставить, почему – потому что он признается, что да, я употребляю. Да, я для себя это брал. И все.

— М: Это ерунда. Не поможет. Есть вещи, которые ну реально не сделаем. Я могу его сделать то, о чем вы говорите.

— Ж: Ну.

— М: Но потом завтра, послезавтра его кто-нибудь отменит.

В исследуемом фрагменте текста коммуникант Ж использует тактику уговаривания, заключающуюся в неоднократном обращении к адресату речи с просьбой оставить одну инкриминируемую статью, которая подкрепляется многочисленными убеждающими аргументами. Контактное повторное употребление вопросительной конструкции с модальным словом может воздействует на эмоциональную сферу коммуникативного партнера и выступает в качестве одной из основных приемов стратегии уговаривания. Вопросительные предложения с вводными словами может быть, может, со значением отношения к сообщаемому как к предполагаемому или возможному одновременно с побудительным посылом имеют субъективно–модальные значения желательности, неуверенности, предположительности. Такие предложения являются показателем  выражения просьбы. Особенностью данных императивных вопросительных предложений является то, что говорящий побуждает к действию адресата, при этом за последним остается право выбора, совершить ли это действие.  Явным показателем использования уговора является многочисленность аргументаций, предшествующих речевому акту волеизъявления.

Волеизъявление в форме категоричного отказа выражает и коммуникант М через использование разговорной лексемы ерунда ( ерунда — Что-л. несерьезное, пустое; вздор, чепуха. Малый академический словарь. — М.: Институт русского языка Академии наук СССР. Евгеньева А. П.. 1957—1984. http://dic.academic.ru/dic.nsf/mas/13978/ерунда́ ) и отрицательной частицы не в  высказывания Это ерунда. Не поможет.

Текст  № 1. Фрагмент 5.

— Ж: С двести тридцать четвертой проблемы? Ну ладно, раз, как говорится так, значит, так. А две вообще никак, да?

— М: есть варианты.

— Ж: Ну давайте.

— М: Но это не миллион.

— Ж: Ну давайте думать про те варианты, а? Николай Петрович, давайте две закроем и, как говорится, разбежались в разные стороны. Почему, потому что, ну, мальчишке надо продвигаться по политической  карьере. Ему надо… ну суд этот вообще ни в какую…

Отличительной чертой представленного фрагмента является использование в речи коммуниканта Ж обращения (А…. В…евич), служащего для привлечения внимания адресата речи и проявления прямого побуждения посредством побудительного компонента давайте (Ну давайте думать про те варианты, а? А… В…евич, давайте две закроем; Ну давайте). Прослеживается также многократное употребление частицы ну, трансформирующего волеизъявление говорящего из прямого побуждения в настойчивую просьбу, модального слова надо со значением необходимости, выражающего косвенное требование, выводимое из последующей аргументации.

Текст № 1. Фрагмент 6.

— Ж: Что делаем? Давайте, что? Какой ход событий, что нам делать? Давайте посмотрим все-таки тот вариант, где мы закрываем оба дела.  И всё. И не будем мы вот это вот. Потому что я, я ж говорю, я бегаю, время идет. Эта меня дергает, Деркач, а эта Слепкова. Мы бегаем, этот, с этими справками, со всем на белом свете, понимаете? Это отнимает время, и вообще. Давайте думать, Николай Петрович? Угу?

— М: Давайте до понедельника…

— Ж:В понедельник, во сколько?

— М: В такое же (где-то) время.

— Ж: Часов в шесть подъехать, да? А вы тот вариант подумаете?

— М: Я еще подумаю.

— Ж: Думайте, пожалуйста

— М: Я просто не хочу, чтобы были проблемы у вас.

— Ж: Ну понимаете, адвокат говорит, что, э, значит, если вот так вот получается, там всякое может быть. И как бы все из , одно ко второму не складывается. Все равно там суд добавляет от месяца до четырех, и все. То есть там это нереально. Все-таки такие деньги и, как говорится, вот это четыре месяца. О чем мы говорим?

— М: Хорошо четыре месяца. А так посадят.

— Ж: Посадят?

— М: …

— Ж: Мы вообще хотим никаких, какие сроки, какие сроки? Нам ничего, никаких сроков не надо. Никаких сроков. Давайте думать, давайте!

— М: Всё. Давайте до понедельника.

В представленном фрагменте содержание беседы вновь сводится к поиску решения вопроса по снятию инкриминируемых статей. Коммуникант Ж настаивает на закрытии двух дел, находящихся в следствии. Для реализации своего коммуникативного намерения, доминирующий коммуникант Ж использует как речевые акты, выражающие просьбу, так и высказывания, представляющие собой категоричное требование.

Просьбу коммуникант Ж формирует вновь с использованием вопросительных и утвердительных  конструкций, содержащих прямое побуждение посредством компонента давайте (Давайте, что?, Давайте думать, Николай Петрович? Угу?; Думайте, пожалуйста; Давайте думать, давайте! ), частиц –таки, ну, угу ( частица угу используется для одновременной передачи вопроса и просьбы, по содержательному плану соотносящихся с предыдущей репликой), этикетного слова пожалуйста, выражающего просьбу,  употреблением вводного слова понимаете (Мы бегаем, этот, с этими справками, со всем на белом свете, понимаете?; Ну понимаете,), применением обращения (Николай Петрович) для привлечения  и усиления внимания адресата речи. Особую роль в данном фрагменте играет вопросительное предложение А вы тот вариант подумаете?, согласно контексту реализующее в себе имплицитное выражение волеизъявления в форме просьбы и в более широком рассмотрении в рамках исследуемых текстов  — уговора.

Волеизъявление в форме требования и категоричного отказа выражается в речевых актах Мы вообще хотим никаких, какие сроки, какие сроки? Нам ничего, никаких сроков не надо. Никаких сроков. Широкое использование отрицательных местоимений (нечего, никаких) и конструкции с двойным отрицанием (никаких сроков не надо. Никаких сроков.) указывают на безапелляционный характер высказывания, обязательность выполнения требований по  снятию инкриминируемых статей. Для достижения тех же коммуникативных целей используются риторические вопросы какие сроки, какие сроки?, не требующие ответа, который выводится на основании контекста употребления этих единиц, при этом воздействуют на эмоциональную сферу реципиента, относящуюся к подсознанию человека.

Текст № 2. Фрагмент 7 и 8.

Фрагмент 7.

— Ж: А в область если пойти поговорить? Ни с кем нельзя состыковаться, если допустим заручиться областью? Нет. А если кто?

— М: Никто не пойдет потому что, все только могут говорить, а делать никто не сделает.

— Ж: Да, а если к Иванову сходить?

— М: …

— Ж: Бесполезно?

— М: Никто не будет…

— Ж: Не полезем?

— М: …

— Ж: И что?

— М: …

— Ж: Да? Угу-гу. Аж глаз уже дергается, Господи, сколько ж можно!

Фрагмент 8.

— Ж: А вот если двести тридцать четвертая, адвокат сказал, там могут вообще условно, там год или на штраф перевести.

— М: Нельзя. Я вам говорю.

— Ж: Должно быть наказание.

— М: …так…

— Ж: Да? А на штраф нельзя? Так а схема какая, как мы тогда это делаем?

— М: (Вы) просто как бы… вообще…сделаем…

— Ж: Почему?

— М: Да потому. (Да в) доказательствах (всё дело).

Представленные в Тексте №2 Фрагменты 7 и 8 схожи по одному признаку. В обоих отрывках доминирующий коммуникант Ж предлагает разные варианты решения общей проблемы – снятия обвинения по нескольким статьям в отношении третьего лица, не фигурирующего в диалоге, в интересах которого он выступает. Конструкции с использованием союза если (если пойти поговорить?; А вот если двести тридцать четвертая; а если к Иванову сходить?; если допустим заручиться областью? ) в речи коммуниканта Ж  при отсутствии  логического продолжения с обозначением наступления какого-либо действия или события при реализации условия, обозначаемого придаточной частью предполагаемого сложноподчиненного предложения функционирует в качестве побудительного мотива для адресата речи продолжить начатое коммуникантом Ж высказывание с обозначением условия и назвать  те или иные события реальной действительности, которые наступят в случае выполнения условий.

Использование такого приема побуждает адресата речи к более активной мыслительной деятельности, задает направление когнитивным процессам, тем самым манипулируя сознанием.  Примечательно, что многие исследователи подобные речевые приемы относят к стратегии провокации. В данном случае коммуникантом Ж реализуется целенаправленное, мотивированное, преимущественно контролируемое коммуникативное поведение, направленное на получение информации, которую собеседник не желает сообщать добровольно.

О  вынужденном характере и нежелании коммуниканта М вести диалог в заданном ключе свидетельствуют реплики Никто не пойдет потому что, все только могут говорить, а делать никто не сделает; Никто не будет…; Нельзя. Я вам говорю.

Текст № 2. Фрагмент 9.

— Ж: А если допустим, не договариваться? А просто сказать: пусть к тебе люди подъедут и всё? И я ему изложу ход событий.

— М: Да нет… информация… проще (на председателя выйти).

— Ж: Но у меня нет на него выходов. А на кого хоть надо выйти? На кого? На прокуратуру? Новошахтинска?

— М:…надо выйти на судью.

— Ж: На судью? А откуда мы знаем, какой судья будет? Какой будет судья, откуда мы знаем? На, этот, председателя?

— М: …

— Ж: А чо?

— М: …

— Ж: Ну попробуйте все-таки с ним, так лучше будет. Потому что, ну как я приеду: здрастье, кто я, чего? Ни сном, ни духом. Они еще же не знают, что они получат.

— М: Я ему звоню сколько раз, попробую, пробую, вдруг, это самое, не получится… Ну постараюсь завтра его увидеть.

— Ж: Хорошо. Да. Может, при встрече?

— М: Я спрошу…

В приведенном отрывке текста коммуникант Ж пытается выяснить информацию о том, с кем необходимо вести дальнейшие переговоры по вопросу снятия инкриминируемого обвинения. С этой целью доминирующим партнером по коммуникации вновь используются вопросительные конструкции с союзом если, побуждающие коммуниканта М выразить свое видение по обсуждаемому вопросу (А если допустим, не договариваться?). Примечательно, что уже в данном фрагменте коммуникант Ж обращается уже к более открытым формам волеизъявления посредствам представления своего сценария развития событий (А просто сказать: пусть к тебе люди подъедут и всё?).  Частица пусть выступает показателем побудительности обозначаемого действия. Отметим, что такой коммуникативный ход вынуждает коммуниканта М, манипулируя его сознанием, направляя его мыслительные процессы по заданному вектору, соглашаться или не соглашаться с представленным сценарием событий, выражая при этом свой взгляд на предлагаемый вариант решения вопроса (проще (на председателя выйти).  Подобное коммуникативное поведение коммуниканта М дает его партнеру по речи возможность реализовать следующий этап своего коммуникативного плана. Основываясь на полученной информации в предыдущей реплике коммуниканта М, доминирующий коммуникант Ж прибегает вновь к ранее удачно примененному приему употребления открытых вопросов с уточняющими деталями (На прокуратуру? Новошахтинска?), на которые адресат речи должен ответить развернуто, с предоставлением новой информации (А на кого хоть надо выйти? На кого? На прокуратуру? Новошахтинска?). По тому же сценарию получения информации осуществляется и последующий этап коммуникации в представленном диалоге (На судью? А откуда мы знаем, какой судья будет? Какой будет судья, откуда мы знаем? На, этот, председателя?). Далее, получив необходимую информацию, наметив возможный вариант решения вопроса, коммуникант Ж возвращается к уже неоднократно примененной тактике уговаривания (Ну попробуйте все-таки…) с использованием императива попробуйте, частиц ну и –таки, смягчающих просьбу.

Коммуниканту М в данном фрагменте исследуемого текста принадлежит пассивная роль в общении, предопределенной владением коммуникативной инициативы коммуникантом Ж. Коммуникант М в данном случае является ведомым и подчиняется заданному коммуникантом Ж вектору коммуникации.

Текст № 3. Фрагмент 10.

— Ж: Так какой ход событий?  Мне ехать туда к нему?

— М: Ну, пере-, (сейчас) переговорят они, (если что) подъедете.

— Ж: Ага.

— М: …

— Ж: ну как та схема, да вот как-

— М: …да.

— Ж: Ну давайте, как тогда?

— М: Может быть (сейчас) ещё там будет один вариант-

— Ж: Может всё-таки убрать эту, сто восемьдесят восьмую?

— М: Может быть и получится убрать.

— Ж: Да?

— М: Да.

— Ж: Ну давайте. Давайте поработаем.

— М: Я вам… я вам (подсказывал) ситуацию, как…

— Ж: Угу.

— М: …что вот так вот и ещё.

— Ж: Это что значит?

— М: …

— Ж: Пятьсот тысяч?

— М: да. Если я вообще полностью…

— Ж: Все убираете?

— М: да.

— Ж: Значит, миллион триста плюс пятьсот.

— М: Да.

— Ж: Получается лям восемьсот.

— М: (Да)

— Ж: Да? Вообще всё?

— М: (Угу)

— Ж:  Хорошо. Так чо мы тогда, едем туда? Какой ход событий?

— М: Вы, (блять) я просто на гарантии, чтоб… просто там завязано (было).

— Ж: Угу. У, так чо мы делаем? Ждем пока они договорятся, да?

— М: Да.

— Ж: Ну что, в тогда звякните? Чтоб я ж тоже как бы готовилась.

— М: К этим условиям вы нормально (относитесь)?

— Ж: Лям восемьсот, да? Пойдет.

— М: Полное, либо с одним УК.

— Ж: Полностью.

— М: Либо с одним УК.

— Ж: Нет, надо всё. Всё закрываем и всё, и конец всему.

— М: Может не получится.

— Ж: А как тогда?

— М: Я говорю там, (как правило люди себе договариваются)

— Ж: Так.

— М: Поэтому…

— Ж: Чтоб всё закрыть.

— М:  (Нет), просто потому, либо здесь (не станут)…

— Ж: Ну решайте сами.

— М: Не получается. Есть вариант (попозже)…

— Ж: Ну давайте подождем, чтоб уже до конца всё. Тюкнуться и всё. Это лучше, потому что как я советовалась со всеми этими э адвокатами, у них, э, однозначный подход, что восемьдесят восьмая тяжело оставлять ее. Там всякие вариации могут быть. Хотя он и не виноват, ребенок, ничо, но суд есть суд, что они там придумают. А там в суде с- договорено, будет? С судом? Не ну не хотелось бы суда, вообще не хотелось. Надо тут всё порешать и всё. И конец всему.

— М: так хорошо было бы, если так.

Данный исследуемый фрагмент представляет собой более конструктивный диалог, нежели предыдущие. Коммуникант Ж уже частично отказывается от тактики уговаривания, высказывая чаще требования в категоричной форме.

Прямое волеизъявление коммуникант Ж выражает в высказывании Не ну не хотелось бы суда, вообще не хотелось. Не смотря на то, что в данном речевом акте используется модальный глагол со значением нежелательности называемых действий в сослагательном наклонении (не хотелось бы), наличие частицы вообще приводит к иному восприятию языковой единицы: нежелательность представляется реципиенту в качестве требования.

Требование в открытой форме коммуникант Ж высказывает посредством использования речевых актов Нет, надо всё. Всё закрываем и всё, и конец всему. и Надо тут всё порешать и всё. И конец всему. Предикативы со значением необходимости надо, повторы конструкций с однотипным смысловым содержанием, передающим интенсивность и силу волеизъявления, придают вышеуказанным речевым актам высокую степень категоричности. Категоричность проявляется в употреблении лексических единиц, содержащих в себе сему завершенности, законченности, исчерпанности (например, всё, конец), а также в нетипичном окказиональном употреблении лексемы тюкнуться (от тюкаться – 1. Издавая стук, ударяться обо что-либо. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000. http://dic.academic.ru/dic.nsf/efremova/256867/тюкаться ), с приобретенным  контекстным значением интенсивного контактного взаимодействия, приводящего к мгновенному результату.

Но вновь столкнувшись с неуверенностью коммуникативного партнера, коммуникант Ж прибегает к ранее реализуемой стратегии уговаривания посредством использования побудительных высказываний с ярко выраженным компонентом давайте (Ну давайте. Давайте поработаем.; Ну давайте подождем ) и употребления императива и глагольных сказуемых в настоящем и будущем времени  1 лица мн. числа (едем ; делаем; закрываем; подождем), акцентирующих внимание на совместности проводимых действий.

В данном отрывке мы наблюдаем уже более активное участие коммуниканта М, что тем не менее не нивелирует неуверенность в его коммуникативном поведении. Этому свидетельствуют частые использования вводных слов, передающие значение неуверенности (может быть, может).

Несмотря на большой процент нераспознаваемых реплик коммуниканта М на аудиозаписи проанализировать коммуникативное поведение участника коммуникации все же видится возможным, если руководствоваться закономерностями функционирования диалогического текста, основываясь на количественных показателях анализа. Таким образом, мы можем утверждать, что доминирующим партнером в данной коммуникации выступает коммуникант Ж, реализующий во всех текстах стратегию уговаривания посредством использования таких коммуникативных ходов, как «апелляция к чувствам» и «апелляцию  к авторитету», использования приема повторного употребления императива, использования различных речевых актов побуждения (просьбы, приказа) как в прямой, так и форме синтаксической метафоры, воздействуя как на рациональную, так и на эмоциональную сферу своего собеседника, то есть коммуниканта М, пытаясь добиться у него подчинения, побудить его к совершению определенных действий.

Коммуникант М, занимающий позицию пассивного собеседника, выстраивает свою речь в русле информативного диалога, отказывается от коммуникативной инициативы, попадая под воздействие своего коммуникативного партнера, двигаясь по заданному коммуникантом Ж направлению развития диалога. Коммуникативное намерение коммуниканта М можно охарактеризовать как передачу информации, разъяснение ситуации.

 

Таким образом, проанализировав ряд фрагментов из представленных для исследования текстов, можно говорить о доминирующем положении коммуниканта Ж с полным владением коммуникативной инициативы, благодаря чему на протяжении всего коммуникативного взаимодействия со своим партнером по речи коммуникант Ж реализует те или иные тактики с целью получения необходимой информации и поддержки в вопросе снятия инкриминируемых третьему лицу обвинений. Для реализации намеченной цели коммуникант Ж прибегает к тактике уговаривания посредством реализации волеизъявления в форме просьб, требований через применение провокационных вопросов, побудительных вопросительных и утвердительных предложений.

Коммуникант М представлен в роли пассивного партнера по коммуникации, подчиняющегося заданному коммуникантом Ж ходу общения, но тем не менее проявляющего акты волеизъявления в форме выражения запрета на то или иное действие или событие, категоричного отказа и требования, сводящегося к  признанию вины обвиняемым.

Основываясь на данном исследовании можно утверждать, что в качестве признаков провокации в  материалах уголовных дел о коррупции следует рассматривать реализацию такого вида речевого воздействия как  речевое агрессивное манипулирование, функционирующее посредством применения стратегии уговаривания с использованием соответствующих ей коммуникативных ходов и характеризующееся наличием коммуникативного намерения собеседника воздействовать на своего коммуникативного партнера вопреки его воле.