ДИАГНОСТИКА РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПО ОПРАВДАНИЮ ТЕРРОРИЗМА ИЛИ ИДЕОЛОГИИ ЭКСТРЕМИЗМА

Byadmin

ДИАГНОСТИКА РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПО ОПРАВДАНИЮ ТЕРРОРИЗМА ИЛИ ИДЕОЛОГИИ ЭКСТРЕМИЗМА

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2015 г.

Бабич Ольга Викторовна,
государственный судебный эксперт Северо-Кавказского РЦСЭ Минюста России
(г. Ставрополь, Россия)

ДИАГНОСТИКА РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПО ОПРАВДАНИЮ ТЕРРОРИЗМА ИЛИ ИДЕОЛОГИИ ЭКСТРЕМИЗМА

Предметом рассмотрения в настоящем сообщении является один из аспектов судебного экспертного анализа текста – выявление лингвистических признаков оправдания и обоснования практики терроризма или идеологии экстремизма в исламских текстах, размещенных в соцсетях Интернет-пространства.

Законодательно запрещены высказывания, оправдывающие терроризм, а также содержащие информацию о необходимости, допустимости, возможности или желательности осуществления экстремистской деятельности и действий, нарушающих права граждан. В примечании к статье 205.2. (Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (введена Федеральным законом от 27.07.2006 N 153-ФЗ)) указывается, что «под публичным оправданием терроризма понимается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании».

В перечне действий, которые законодательство определяет экстремистскими, выделяются действия, осуществляемые именно в процессе коммуникации: публичное оправдание терроризма; возбуждение социальной, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека в зависимости от его принадлежности к определенному этносу, расе, от его вероисповедания, от его родного языка; публичные призывы, провоцирующие рознь и ненависть, призывы к насилию. [13]

В Законе имеется прямое указание на то, какие материалы признаются экстремистскими. Во всех иных случаях для признания информационных материалов экстремистскими необходимо специально устанавливать наличие в них призывов к осуществлению, либо обоснования или оправдания необходимости осуществления одного из указанных в Законе видов деятельности. В качестве обязательного условия признания информационных материалов экстремистскими в Законе предусмотрено наличие специальной коммуникативной задачи — формирования положительного (одобрительного) отношения к экстремистской деятельности, т.е. призывов к ней, ее обоснования или оправдания. Этот признак позволяет отграничить экстремистскую речевую деятельность от иных форм злоупотребления свободой слова и свободой массовой информации, а также от правомерного пользования этими свободами.

Потенциально конфликтными являются различного рода материалы, посвященные вопросам отношений различных этносов, рас, конфессий, социальных групп и т.п. Это и публикации в газетах, и издающиеся книги, агитационного характера, и видеоролики, а также креолизованные тексты, используемые в большом количестве в соцсетях Интернет-пространства. Так же в последнее время стало популярным явление «репостов» и обилия комментариев к ним, которые зачастую содержат лингвистические признаки призыва к каким-либо действиям или оправдания / обоснования практики терроризма или идеологии экстремизма.

По своим лингвистическим признакам обоснование и оправдание необходимости совершения экстремистских действий чаще являются выражением мнения, а потому, как правило, требуется специальный лингвистический анализ содержания соответствующих информационных материалов, подтверждающий необходимость вмешательства государства и ограничения свободы распространения идей и мнений. При исследовании объемных текстов, высказывания, в которых имеются оправдания и обоснования каких-либо действий или взглядов всегда чаще всего связаны с наличием каких-либо форм побуждения (в том числе в форме призыва) к каким-либо действиям или к изменению мнения.

Семантическим признаком обоснования необходимости каких-либо действий всегда является авторское положительное отношение к этим действиям, которое выражается в грамматических конструкциях побуждения (с использованием глаголов в сослагательном наклонении) либо сочетанием модальных слов и глаголов («было бы желательно», «хотелось бы», «необходимо», «нужно», «требуется»). Семантическим признаком оправдания является положительная оценка уже совершенных действий, признание их правильными через указание на наличие существенных причин (оснований) для их совершения и правильность избранного действия и, таким образом, не напрямую, а лишь косвенно может побуждать к аналогичным действиям в будущем.

Типичное содержание оправдательных высказываний при использовании развернутой аргументации – описание обстоятельств, делающих, с точки зрения автора, негативно оцениваемые обществом действия целесообразными, оправданными: вынужденный характер действий (у них нет / не было иного выхода); наличие высшей цели («высшая идея», «истинная вера»); эффективность (это самый эффективный путь); а также восхваление, героизация, одобрение, приветствование, пожелание положительного результата, сожаление по поводу прекращения террористических действий, солидаризация с ними. Речевой целью высказывания-оправдания может быть, как убеждение адресата, так и демонстрация ему своих взглядов. Речевая цель «демонстрация» отличается от цели «убеждение» тем, что автор не выражает заинтересованности в изменении точки зрения адресата. Для публичной демонстрации взглядов характерно активное использование символики, с этими взглядами ассоциированной, что чаще используется при создании видеороликов или креолизованных текстов в соцсетях интернет коммуникации.

В данной статье рассматривается диагностика значений «оправдания действий и взглядов» на примере исследования исламского[1] текста размещенного в соцсетях Интернет пространства с использованием трех основных принципов лингво-когнитивного анализа, описанных Ф.Т. Ахунзяновой:

– анализ языковой и речевой семантики единиц высказывания;

– анализ когнитивных структур (сценариев), обеспечивающих адекватную обработку информации, представляющей стереотипную (стандартную) ситуацию;

– анализ высказывания с позиций интерпретатора (соотнесение интенции отправителя сообщения и понимания этой интенции реципиентом).

Для комплексного психолого-лингвистического исследования была представлена видеозвукозапись «Позиция муджахидов^[2] в отношении граждан России.мр4», размещенная в социальной сети «В контакте».

Прагматика экстремистского текста в условиях коммуникации социальной сети «В контакте» характеризуется рядом особенностей. Прежде всего, это особый статус коммуникации, который можно определить как общественно-политический. Участники коммуникации осмысляются как политические субъекты, носители и распространители определенной общественно значимой идеологии. Логическое содержание экстремистского текста представляется коммуникативным субъектам необходимым для достижения их идеологического идеала, а создание, реализация и дальнейшее функционирование экстремистского текста – часть общественно значимой деятельности, необходимой для достижения их идеологического идеала. Экстремистские тексты, функционирующие в сети «В контакте», несут публичный коммуникативный характер, т.к. рассчитаны не на конкретную аудиторию, способность к восприятию которой не может быть фактически проверена. В данной коммуникации созданы все условия для доведения информации до сведения неопределённого числа лиц, разделяющих, исповедующих определенные политические и общественные взгляды, т.е. существует гипотетическая возможность ознакомления с содержанием материалов других лиц (независимо от их числа), в том числе и в будущем [6]. Данные характерологические черты определяются как подготовительные условия для успешного функционирования экстремистского текста [2,419].

Для лингвистического исследования взят установленный текст дословного содержания разговора с исходной звукозаписи:

«Я призываю вас к серьезному полноценному труду. И призываю вас к терпению. Особенно, терпению друг друга. И не искать ошибки друг у друга, а тем более у (амира) своего. Подчиняться ему, во всём. Слушаться его. И трудиться. Потому что э-э, враг_который противостоит нам он очень коварный. Очень грязный и очень подлый. Не только вы его не любите, его не любит собственный народ. В России его не любят. Но ничто не могут сделать. Потому что они силой сели на них. Эксплуатируют их. Унижают их. Убивают их. И так они держаться у власти. Ведь они убивали их в Беслане. Они убивали их в Норд-Осте. Они убивали, они , провоцировали тех которые сражались за свои земли, чтоб те появились там. В Москве и Беслане. А потом они убивали и своих и чужих и всех подряд. Вот они убийцы настоящие. Поэтому нужно понимать нам, всегда. Что нас любят не только те, кто читает коран. Нас любят и те, которые любят свою страну. Пусть Россию. И те, кто любит быть хорошим добрым соседом. Они точно как мы, оккупи­рованы унижены. Поэтому наша прежде всего задача, прежде всего задача, силой. Где это, на сколько у нас сил хватит, освободить этих людей и дать им свободно исповедовать ту религию которую они пожелают. И те двадцать миллионов му­сульман, официально. Цифры которые называются в России, могли исповедовать тот ислам. Чистый. Который от всевышнего. А не тот ислам, который выходит из стен КГБ и Муфтиятов. Чтобы они жили по настоящему исламу. Чтобы они боле­ли друг за друга. Чтобы они чувствовали плечо друг друга. Вот за это мы сегодня и сражаемся. Вот поэтому мы и хотим возвеличить слово Аллаха. (Инша алла). К этому мы будем стремиться до тех пор, пока наши сердца стучат. Пока э-э-э, в наших жилах течет кровь. Пока наши руки не будут нам отказывать в этой борьбе.»

Лингвистический анализ данного текста.

Текст обращения является исламским речевым произведением. О специфике текста свидетельствуют использование особых речевых формул мусульманской риторики («Инша алла^[3]»), упоминание Аллаха («возвеличить слово Аллаха»).

Специфика текста позволяет сделать вывод о потенциальных реципиентах текста. Для того чтобы этот текст был воспринят, это должен быть контингент людей, исповедующих ислам, или интересующихся канонами ислама на бытовом уровне. Адресатами текста должны быть люди как минимум сочувствующие исламу, так как текст представляет собой обращение говорящего к единомышленникам, к «своей» группе — использование местоимений «нам», «наши», «нас», «мы»: «Я призываю вас», «мы будем стремиться», «мы и хотим возвеличить слово Аллаха», «наша прежде всего задача», «пока наши сердца стучат».

В сознании реципиента создается простая, строго полярная модель мира, в котором «кто не с нами, тот против нас», где есть «свои» и «чужие», «мы» и «они», «добро» и «зло», причем одной группе приписываются исключительно положительные свойства, другой – исключительно отрицательные.

Положительный образ своей группы автор формирует через положительное отношение других лиц («Нас любят не только те кто читает Коран. Нас любят и те, которые любят свою страну. Пусть Россию», «Они точно как мы, оккупи­рованы унижены»).

Отрицательная характеристика другой группы лиц, представителей органов власти Российской Федерации («…И так они держаться у власти…») создается путем описания негативных действий группы лиц («Потому что они силой сели на них. Эксплуатируют^[4] их. Унижают их. Убивают их.», «Ведь они убивали их в Беслане. Они убивали их в Норд-Осте.»), негативной оценкой личности («враг который противостоит нам он очень коварный^[5]. Очень грязный^[6] и очень подлый^[7]», «Вот они убийцы настоящие»), выражением негативных чувств группой «народ» («…его не любит собственный народ^[8]. В России его не любят…»). Эта группа своими действиями также провоцирует «тех, которые сражались за свои земли» к каким-либо действиям в других городах («Они убивали, они провоцировали^[9] тех которые сражались за свои земли, чтоб те появились там. В Москве и Беслане»).

Обращаясь к определенному кругу лиц, адресант сообщает адресату(-ам) о некотором положении дел, т.е. в данном случае реализуется речевая цель «информирование».

Автор указывает на то, что представители органов власти РФ не позволяют свободно исповедовать свою религию мусульманам «И те двадцать миллионов му­сульман, официально. Цифры которые называются в России, могли исповедовать тот ислам. Чистый. Который от всевышнего. А не тот ислам, который выходит из стен КГБ и Муфтиятов. Чтобы они жили по настоящему исламу», а также высказывается о необходимости насильственных действий против представителей органов власти Российской Федерации для того, чтобы у мусульман была свобода выбора религии «…Поэтому наша прежде всего задача, прежде всего задача, силой. Где это, на сколько у нас сил хватит, освободить этих людей и дать им свободно исповедовать ту религию которую они пожелают…».

Таким образом, в тексте обращения обосновывается необходимость сражаться с представителями власти физическими действиями («Поэтому наша прежде всего задача, прежде всего задача, силой^[10]. Где это, на сколько у нас сил хватит, освободить», «пока наши руки не будут нам отказывать в этой борьбе») во имя высокой цели – свободы вероисповедания («Вот поэтому мы и хотим возвеличить слово Аллаха. (Инша алла)»). Императивная форма высказываний, передающих эту информацию, усиливает семантику долженствования: слушатель поставлен в ситуацию, когда ему практически приказывают поступать так, как сказано.

Явная информация, представленная в анализируемом тексте — возможность желающих исповедовать ислам. При этом подразумевается неприятие факта существования иных религий, «чистый ислам» провозглашается единственно возможным вероисповеданием. Побуждения к действиям выраженно косвенно через обоснование в необходимости и правильности действий «своей» группы.

Явная информация, представленная в анализируемом тексте, заключается в описании негативных действий власти («В России его не любят. Но ничто не могут сделать. Потому что они силой сели на них. Эксплуатируют их. Унижают их. Убивают их. И так они держаться у власти. Ведь они убивали их в Беслане. Они убивали их в Норд-Осте. Они убивали, они, провоцировали тех которые сражались за свои земли, чтоб те появились там. В Москве и Беслане. А потом они убивали и своих и чужих и всех подряд. Вот они убийцы настоящие.»). При этом подразумевается, что реципиент владеет информацией о террористических актах с захватом заложников, произошедших в Москве и Беслане. Эти действия признаны правильными через указание на наличие существенных причин (оснований) для их совершения и, таким образом, косвенно могут побуждать к аналогичным действиям в будущем.

Основываясь на диагностическом комплексе «оправдание действий и взглядов» с учетом сложных экспертных ситуаций, описанных в «Методике проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму», в исследуемом тексте выявляются следующие лингвистические признаки оправдания насильственных, разрушительных действий группы лиц «которые сражались за свои земли… В Москве и Беслане»:

— Тематика. (Предмет речи: терроризм, иде­ология, мировоззрение терро­ристов; действия террористов, экстремистская деятельность; идеология экстремизма; Содержательные типы высказывания: выражение отношения автора к этим действиям, к соот­ветствующей идеологии и миро­воззрению.) Оправдываемые действия описаны очень неконкретно. («Они убивали, они, провоцировали тех которые сражались за свои земли, чтоб те появились там. В Москве и Беслане.»). На основе лингвистического анализа содержания всего текста, а также соотнесения интенции отправителя сообщения и понимания этой интенции реципиентом тематика высказывания определяется как захват заложников в Москве и Беслане.

— Отношение (Выражена позитивная оценка чьих-либо действий). В тексте говорится только о том, что «экстремисты» были вынуждены действовать так. Эксплицитная оценка самих действий отсутствует. Предикат типа вынудить содержит и обвинение (в адрес тех, кто вынудил), и имплицитное оправдание (автор считает, что те, кого вынудили, действовали против своей воли). Вынужденность обосновывается наличием в высказывании информации о негативных действиях против них чужой группы – представителей власти («Они убивали, они, провоцировали тех которые сражались за свои земли…»), поэтому их действия подаются как ответные, вынужденные, «по другому они действовать не могли», боролись за свои земли.

— Цель. Далее в тексте автор не уточняет, что он не оправдывает действия, пусть и вынужденные, поэтому нужно считать выраженной цель «оправдание».

В исследовании данного текста выявление лингвистических признаков оправдания и обоснования практики терроризма или идеологии экстремизма возможно только при проведении на основе изучения содержания всего текста лингвистического анализа того, что автор имел в виду для конкретного адресата.

Список использованной литературы:

1. Ахунзянова Ф.Т. Экспертиза конфликтного исламского текста // http://siberia-expert.com/publ/konferencii/konferencija_2012/ehkspertiza_ konfliktnogo_islamskogo_teksta_f_t_akhunzjanova/10-1-0-251.
2. Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика уч. пособие. М.: Флинта: Наука, 2007
3. Баранов А.Н., Грунченко О.Б., Левонтина И.Б. Лингвистическое исследова­ние текстов для выявления в них призывов к осуществлению экстремистской деятельности. М., 2008.
4. Бринев К. И. Судебная лингвистическая экспертиза по делам о религиозном экстремизме.// http://cyberleninka.ru/article/n/sudebnaya-lingvisticheskaya-ekspertiza-po-delam-o-religioznom-ekstremizme
5. Галяшина Е.И. Лингвистика vs экстремизма: В помощь судьям, следователям, экспертам / Под ред. проф. М.В. Горбаневского. М.: Юридический Мир, 2006. 96 с.
6. Голиков Л.М. Семиотика экстремистского текста // http://siberia-expert.com/publ/konferencii/konferencija_2012/semiotika_ehkstremistskogo_teksta_l_m_golikov/10-1-0-280.
7. Ислам от А до Я / Сост. А.А. Савинов. М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. 320с.
8. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Эксмо, 2006.
9. Кукушкина О.В., Сафонова Ю.А., Секераж Т.Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму. М.: ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2014. 98с.
10. Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований. 4-е изд., стер. М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999.
11. Современный толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. Спб.: «Норинт», 2007. 960с.
12. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2006.
13. Федеральный закон от 25 июля 2002 года № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» // КонсультантПлюс.