ОБРАЗ ПЕРСОНАЖА В АСПЕКТЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЦЕЛОСТНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

Byadmin

ОБРАЗ ПЕРСОНАЖА В АСПЕКТЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЦЕЛОСТНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2015

Амирханян Валентина Витальевна,
магистрант Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета (г.Ростов-на-Дону, Россия)

Кудряшов Игорь Александрович,
д.филол.н.., профессор кафедры теории языка и русского языка
Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета (г.Ростов-на-Дону, Россия)

ОБРАЗ ПЕРСОНАЖА В АСПЕКТЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЦЕЛОСТНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

Наряду с сюжетом образ персонажа представляет собой один из наиболее конструктивных элементов художественного текста (третий элемент – композиция – не менее обязательный в тексте, играет вспомогательную роль в отношении как последовательности событий, о которых ведется повествование, так и действующих лиц, которые задействуются в этих событиях). Исследовательская интерпретация персонажа как константы текста выявляет его двойственную природу. С одной стороны, эта текстовая категория проливает свет на жизненный опыт автора как реальной психологической личности, с другой стороны – является логическим результатом когнитивного моделирования, наблюдаемого в сознании автора как творческой языковой личности. Подобная двойственная природа «внедрения» персонажа в виртуальное пространство текста, в свою очередь, становится источником воздействия на эмоционально-волевую сферу читателя, его уникальной интерпретации реальных жизненных ситуаций, в которых обнаруживается вымышленный персонаж.

В теории повествования общепризнанно, что чтение художественных произведений – это процесс неизбежного взаимодействия текстовой информации с читательскими структурами знания, когнитивными процедурами переработки авторского дискурса [Щирова, 2001; Щукина, 2004; Albama, 2011; Mieke Bal, 2009]. В процессе постижения образа персонажа читатель конструирует ментальные репрезентации его статического / динамического «вращения» в совокупной событийности текста, формирует ожидания, которые персонаж не всегда оправдывает, таким образом порождая эффект читательского удивления. Исходная незавершенность участника событийной канвы текста стимулирует читателя к выявлению и систематизации личностных качеств персонажа с опорой на авторскую неявную «разметку» текста. При этом читательское внимание сосредотачивается на разнообразных текстовых данных: имени персонажа, его действиях и реакциях на то или иное событие, мыслях, выраженных в прямой и несобственно-прямой речи, том, что сообщает о данном персонаже сам рассказчик и другие персонажи. В результате читатель «завершает» образ персонажа, моделирует парадигму его психологической личности. Сам персонаж «отрывается» от текста, начинает «жить» самостоятельной жизнью в читательском сознании, читательской долгосрочной памяти как духовной реальности.

Так, для установления значимости персонажа в семантической структуре целостного художественного текста Е. Фарино фокусирует исследовательское внимание на «внешних» проявлениях персонажа, а именно его физическом облике, выражениях лица, одежде, болезненных состояниях и недомоганиях, жестах, поведении и – что оказывается наиболее важным – имени персонажа [Фарина, 2004, с. 129-131]. Эти внешние аспекты предстают ключом к внутреннему «Я» персонажа, в общей семантической структуре литературного произведения совокупно формируют значимый (смыслообразующий) фрагмент. Другими словами, образ персонажа материализуется на фоне сюжета художественного текста, развивается и изменяется одновременно с развитием и изменением сюжетной линии.

В этой связи Дж. Фелан утверждает, что развитие персонажной зоны необходимо рассматривать в терминах более широкого контекста всего повествования, повествовательной прогрессии [Phelan, 1989, p. 49]. Согласно теоретическим установкам исследователя, персонаж является сущностью, состоящей из трех компонентов – миметического, синтетического и тематического. Миметический компонент выявляет то, как персонаж может выступать образом реальной личности. Синтетический компонент манифестирует «искусственный» характер персонажа в тексте, т.е. то, что его образ является виртуальным конструктом литературного произведения. Тематический компонент имеет непосредственное отношение к тому, как персонаж задействуется автором в целях художественной репрезентации некоторых идей в семантической структуре литературного произведения. Оказывается, что в реалистических литературных текстах превалирует миметический компонент, в постмодернистских текстах наиболее важным оказывается синтетический компонент, а в очерке – тематический компонент. Свою теорию персонажа, Дж. Фелан последовательно разрабатывает с опорой на исследование границ взаимоотношений между указанными выше компонентами на уровне одного персонажа [Phelan, 1980, p. 20].

Таким образом, персонаж по своему определению порождается словесной канвой текста. Результирующий образ обладает как физическим обличием, так и «психологией», причем физические и психологические составляющие взаимодействуют между собой. При анализе образа персонажа как проницательный исследователь, так и рядовой читатель, сосредотачивая текущее внимание на текстуальных моделях, определяет, какая информация сообщается о персонаже, кто является источником этой информации, как эта информация соотносится с другими – возможно, несовместимыми или противоречащими – данными.

Рецепция художественного текста является дискурсивным сотворчеством участников художественной коммуникации, активным созидающим процессом текстуального синтеза «смысловых импульсов», художественных штрихов, «семантических обертонов», имеющих  «открытое», потенциальное значение, в уникальные авторские образы персонажей, обладающие динамичной семантикой. Неузуальное употребление слов, их уникальная сочетаемость в языке художественной литературы выражают не константные семантические признаки, а «колеблющиеся признаки», которые «дают некоторый слитный групповой смысл» [Новиков, 1980, с. 59]. Слово обладает наибольшей ассоциативной способностью к контекстуальному «оживлению» текстуальными смыслами,  экспрессивной окраске. В результате при моделировании образа персонажа автором воссоздаются разнообразные эффекты недосказанности, неоднозначности, намека. Словоформы, структурирующие смысл художественного текста, спроецированы на читателя и отражают речевой замысел автора. Таким образом, исследование текста в логической последовательности «слово – персонаж – идея» – это анализ; интерпретация же текста в обратной последовательности – это синтез. Как анализ, так и синтез имеют равное право на исследовательское существование. Анализ выявляет достоинства художественного текста как факта словесного искусства (акт непосредственной перцепции искусства обладает синтетическим характером).

Современная теория персонажа, сочетающая дискурсивный анализ и читательскую реакцию (порождающую образ персонажа с опорой на словесно представленную информацию и подключение воображения), активно задействует исследовательские концепты когнитивной науки [Смирнова, 2011; Федотова, 2007]. В частности, для рассматриваемых целей плодотворной оказывается теория фреймов, разработанная М. Минским при изучении искусственного интеллекта. В рамках  данной теории постулируется, что каждый раз, когда познающий субъект сталкивается с новой ситуацией, он делает попытки систематизировать эту ситуацию через выбор из своей памяти такого фрейма, который максимально соотносится с новым [Минский, 1979, с. 27].

Переводя данное положение в рамки теории персонажа, можно говорить о том, что не встречаемые ранее текстовые данные читатель рассматривает сквозь призму своих предварительных знаний об объективной действительности. В процессе постижения художественного текста тот или иной фрейм корректируется, приводится в соответствие, его слоты заполняются необходимой информацией как читательская реакция на неизвестную ранее информацию, коммуницируемую данным текстом. Думается, что и персонаж может рассматриваться в качестве специфического (для текста и читательского сознания) фрейма или сегмента некоторого фрейма.

Как только автор вводит того или иного персонажа в сюжетную и композиционную канву текста, читатель «подгоняет» этого персонажа под определенный фрейм. Сначала этот фрейм носит самый обобщенный характер (персонаж является мужского / женского пола, молодым / пожилым человеком). Слоты этого фрейма ждут своего последующего заполнения более детальной информацией в процессе выявления новых данных их текста. Эти данные, в свою очередь, необходимо анализировать в рамках целостного контекста литературного произведения. Утверждения, инициируемые нетипичным повествователем, или воспроизведение точки зрения необъективного персонажа необходимо интерпретировать несколько в ином ключе, чем объективные наблюдения и мнения всеведущего рассказчика. Противоречивая информация о персонаже, поступающая из различных фокализирующих источников, размещается разные слоты.

В процессе постижения текста читатель периодически рассматривает потенциальную возможность того, что данный слот / слоты как часть определенного фрейма более не требуют дополнительной информации. В результате оказывается, что читатель моделирует в своем сознании (и сохраняет в долгосрочной памяти) сразу несколько различных образов, принадлежащих одному и тому же персонажу. Параллельно с усвоением сюжета художественного текста, стремлением предугадать его развитие читатель конструирует образ персонажа как на физическом, так и психологическом уровне, актуализует те или иные фреймы, заполняет соответствующие их слоты. В результате взаимодействие читателя с текстом приобретает динамический характер.

Анализируя этот динамический процесс читательского восприятия того или иного персонажа, исследователь описывает образ этот персонажа с точки зрения самого читателя и в терминах когнитивной психологии. В процессе постижения текста образ персонажа выступает в качестве специфической ментальной модели, формируемой в читательском сознании с опорой на комбинирование и интегрирование абстрактной и конкретной, визуальной и пропозициональной информации, поступающей из конкретного текстового источника, и априорно имеющейся у читателя (социального и общелитературного характера). Функцию согласования данных типов информации выполняют социальные когниции [Щебетенко, 2004, с. 17].

Декодируя авторские смыслы, характеризующие персонажа, читатель интегрирует новую информацию в формирующуюся ментальную модель, впоследствии  модифицирует ее, а также эмоционально реагирует на творческий акт развития образа персонажа в рамках текста, порождая в своем сознании соответствующее визуальное представление о конкретном персонаже. Парадокс художественного текста заключается в том, что читатель, следуя за сюжетом, испытывает определенные эмоции по отношению к вымышленному персонажу. При этом читатель искренне верит, что объект, на которые направляются его эмоции, не существует в реальной действительности.

Другими словами, в процессе восприятия художественного текста читатель ментально проецирует образы объективной действительности. Читатель разрабатывает когнитивные механизмы анализа вымышленного персонажа с опорой на свою реальную компетенцию в  общении с реальными представителями социокультурной общности, к которой он принадлежит, и опыт своего взаимодействия с виртуальными мирами художественной литературы. В этой связи исследователи в сфере когнитивной нарратологии утверждают, что вымышленные персонажи, ведущие повествование от первого лица, воспринимаются читателями по аналогии с реальными коммуникаторами [Dixon, 1995; Fludernik, 1996].

Восприятие персонажа, его идентификация на уровне чувственного опыта, как отмечают исследователи, предполагает следующие три фазы:            1) кодирование; 2) сравнение; 3) эмоциональное реагирование [Hoorn, 2003, p. 222]. В фазе кодирования читатель оценивает этическую составляющую, эстетическое и эпистемическое своеобразие персонажа в определенных ситуационных контекстах; фраза сравнения предполагает оценку специфических характеристик персонажа сквозь призму собственных воззрений на объективный мир, идентификацию тех черт его характера, которыми обладает сам читатель; в фазе эмоционального реагирования между читателем устанавливаются отношения эмпатии / антипатии.

В реальном мире физическая привлекательность рассматривается психологами как решающий момент в процессе выбора друзей, поскольку в момент знакомства доступ к другим видам информации о человеке оказывается ограниченным [Iannucci, 1991, p. 77]. Персонаж, с которым сталкивается читатель, постигающий текст, как правило, оказывается незнакомым ему, и знакомство с персонажем ограничивается исключительно объемом литературного произведения. Отмечается, что физическая привлекательность персонажа также первоначально задействуется читателем в целях оценки его внутренних качеств [Iannucci, 1991, p. 80]. Художественный текст, представляющий вымышленных персонажей в виртуальных ситуациях, в той или иной степени затрагивает универсальные проблемы человека. В связи с этим, как представляется, читатель и воспринимает образ того или иного персонажа на фоне реальных людей, живущих в реальном мире. При этом ментальные репрезентации образа персонажа «наполняются» реальными характеристиками не менее реальных людей.

Операции, связанные с ментальными репрезентациями образа персонажа, стали предметом теоретизирования и в теории концептуальной интеграции, разработанной Ж. Фоконнье и М. Тернером. В частности, М. Тернер указывает на исследовательскую действенность конструирования ментальных пространств, «заселенных» персонажами. «Фокус, точка зрения, персонаж на уровне воображения, актуализуемого в процессе восприятия повествовательных текстов, – пишет исследователь, – дают нам возможность конструирования нашего собственного смысла, т.е. понимания того, кем мы являемся в этом мире, что означает быть собой, жить особой жизнью» [Turner, 1996, p. 91]. Концептуальная интеграция представляет собой фундаментальное требование для ментального конструирования образа персонажа, который наделен  разнообразными чертами характера, возможно даже взаимоисключающими.

Процессы интеграции двух (или более) вводных пространств, обладающих общей родовой структурой, особенности отражения этого процесса в читательском  сознании активно задействуются современными исследователями в целях выявления психологического облика персонажа, определения его амбивалентности [Александрова, 2013; Иштоян, 2013]. Интеграция инкорпорирует элементы обоих пространств и ведет к порождению ментально новых (включая контрастирующие) сущностей, состояний, событий и т.д. Полагаем, что читатели конструируют ментальные модели персонажей вследствие того, что в их сознании одновременно активируются два вводных пространства: 1) «Я», индивидуальная идентичность, опыт и память одного персонажа; 2) идентичность другого персонажа, также описанного в тексте. Наблюдается интеграция этих пространств, поскольку они обладают общей родовой структурой («индивидуальность», «личные черты человека»), которая, в свою очередь, предстает шаблоном конкретизации того, что значит быть человеком. В результате «Я» персонажа воспринимается читателем как «Другой», расширяется читательская концепция «Я».

В рамках данной публикации мы сделали попытку проанализировать действенные когнитивные подходы к образу персонажа, представив – параллельно с нашими наблюдениями – обзор актуальных концепций, которые, как мы полагаем, могут стать основой новой интегрированной теории персонажа, который, по существу, является отправной точкой ментальной активности в процессе как авторского создания художественного текста, так и последующей читательской интерпретации этого текста.

Список литературы:

1. Александрова М.И. Подтекст в повествовании от первого лица: когнитивно-прагматический аспект: дис. … канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2013.

2. Иштоян К.Г. Прием концептуальной интеграции как способ организации нетипичного повествования (на материале современной англоязычной прозы): дис. … канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2013.

3. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия, 1979.

4. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. М.: Русский язык, 1980.

5. Смирнова А.А. Языковая личность персонажа литературного произведения и психотип человека: дис. … канд. филол. наук. М., 2011.

6. Фарино Е. Введение в литературоведение. СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 2004.

7. Федотова О.С. Лингвостилистические средства реализации интроспекции персонажа в современной англоязычной художественной прозе: дис. … канд. филол. наук. М., 2007.

8. Щебетенко С.А. Я-концепция, эмпатия и психологическая близость в отношениях читателя к литературным персонажам: дис. … канд. психол. наук. Пермь, 2004.

9. Щирова И.А. Языковое моделирование когнитивных процессов в англоязычной психологической прозе XX века: дис. … докт. филол. наук. СПб., 2001.

10. Щукина К.А. Речевые особенности проявления повествователя, персонажа и автора в современном рассказе (на материале произведений Т. Толстой, Л. Петрушевской, Л. Улицкой): дис. … канд. филол. наук. СПб., 2004.

11. Albama F.L. Analyzing World Fiction: New Horizons in Narrative Theory. Austin: University of Texas Press, 2011.

12. Dixon P., Bortolussi M. The Reader, the Narrator, and the Characters: A Cue-Interaction Model of Characterization // Empirical Approaches to Literature: Proceedings of the Fourth Biannual Conference of the International Society for the Empirical Study of Literature. Siegen: LUMIS-Publications, 1995. P. 28-36.

13. Fludernik M. Towards a ‘Natural’ Narratology. L.: Routledge, 1996.

14. Hoorn J.I., Konijn E.A. Perceiving and Experiencing Fictional Characters: An Integrative Account // Japanese Psychological Research. 2003. № 45. P. 221-239.

15. Iannucci A. Patterns of Consensus and Divergence in the Judgment of Personality Traits among a Group of Well-Acquainted Young Women. Irvine: University of California, 1991.

16. Mieke Bal Narratology: Introduction to the Theory of Narrative. Toronto: University of Toronto Press, 2009.

17. Phelan J. Reading People, Reading Plots. Character, Progression and the Interpretation of Narrative. Chicago, London: The University of Chicago Press, 1989.

18. Turner M. The Literary Mind. New York: Oxford University Press, 1996.