«ОСКОРБЛЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ЧУВСТВ ВЕРУЮЩИХ»: ЮРИСЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ПАРАМЕТРИЗИРОВАНИЕ

Byadmin

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2015

Меликян Вадим Юрьевич,
д. филол. н., профессор, заведующий кафедрой теории языка и русского языка ИФЖиМКК Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону, Россия)

«ОСКОРБЛЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ЧУВСТВ ВЕРУЮЩИХ»: ЮРИСЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ПАРАМЕТРИЗИРОВАНИЕ

Религиозный экстремизм может проявляться по-разному, в том числе, вербально. В сфере языка в качестве признаков разжигания межрелигиозной розни выступают различные нарушения норм коммуникации. С одной стороны, такого рода нарушения имеют материальное проявление, а потому носят объективный характер, с другой – выявление признаков экстремизма, в том числе религиозного, в коммуникации – это задача непростая. Связано это, в первую очередь, с разнообразием источников (предпосылок) проявления экстремизма. Эти источники (предпосылки) могут быть внутренними и внешними по отношению к религиозному сознанию.

В качестве внутренних выступают способы репрезентации основных религиозных догматов представителями различных конфессий. Как известно, все религии восхваляют своё учение и отрицают другие, запрещают идеологические межличностные контакты между представителями различных конфессий и т.п. В этом смысле основные религии мира построены на сходных методологических принципах, которые делают невозможным их взаимное «мирное» существование. В подтверждение данной мысли приведём мнение специалиста в области религиоведения: «Специфика религиозного сознания состоит в том, что оно необходимо содержит идею превосходства своей конфессии в отношении других, выраженную в форме избранничества, совершенства, прямого пути к совершенству, безусловной истинности и т.п. Также оно необходимо полемизирует с другими религиозными и нерелигиозными учениями, пропагандирует в разных формах свою исключительность. Одной из важнейших социальных функций религии исследователи считают интеграционно-сегрегационную функцию (в других терминах: интегрирующее-дезинтегрирующую функцию): конфессия объединяет единоверцев в сплочённую группу, одновременно выделяя её как особенную, то есть разделяет общество по признаку отношения к конфессиональным ценностям» (Астапов, 2014, 4).

В этой связи выглядит вполне обоснованным тезис представителей «Концепции общественной безопасности» (КОБ) об искусственном разделении людей по религиозному признаку (принцип «разделяй и властвуй»). Уж слишком сходные параметры положены в основу всех религий в той части, где формулируются базовые принципы построения отношений с другими религиями и конфессиями. Они исключают объединение верующих в рамках единого религиозного сознания. Однако история показала, что другого пути у человечества нет. Крайнее отрицание друг друга, по мнению современного общества, это тупиковый путь развития любой религии.

Внутренние (по отношению к религиозному сознанию) межрелигиозные противоречия дополняются внешними источниками враждебности между людьми. К ним можно отнести пассивное или активное неприятие содержания религиозного сознания частью представителей человеческого сообщества, которое находит своё выражение в таких речевых действиях, как богохульство, кощунство, святотатство, бласфемия и т.д.

Следует отметить, что классические религиозные тексты не используют языковые ресурсы, подпадающие под правовое понятие «неприличная форма», которое представляет собой конституирующий признак такого правонарушения, как «оскорбление». Частичное или полное отрицание других религий осуществляется вполне цивилизованно, хотя во многом противоречит современному российскому законодательству. Было бы справедливо устранить в канонических текстах подобные источники проявления экстремизма, тем более что они приводят к внутренней противоречивости основных религиозных догматов внутри каждой религии: с одной стороны, принцип гуманизма во всех его проявлениях, с другой – демонстрация крайнего неприятия по отношению к другим религиям и их последователям, иногда доходящая до полного их отрицания, в том числе, в форме разжигания межрелигиозной розни (различные проявления экстремизма, зафиксированные в антиэкстремистском законодательстве в качестве его основных признаков). Однако требовать этого от представителей различных религиозных конфессий по различным причинам мы не можем. Именно поэтому было предложено дополнить Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» статьей 3.1 «Особенности применения законодательства Российской Федерации о противодействии экстремистской деятельности в отношении религиозных текстов» следующей формулировкой: «Библия, Коран, Танах и Ганджур, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами».

Таким образом, за рамки антиэкстремистского законодательства выведены классические религиозные тексты. Однако остаётся большое количество производных от них текстов, а главное – в современном мире религиозная коммуникация представляет собой колоссальный объем речевого материала, который необходимо критически оценивать через призму норм морали, этики и права. При этом характер источника конфликтности в данной части религиозного контента не играет большой роли. Любой текст, содержащий признаки экстремизма, должен получить соответствующую оценку со стороны общества и власти. И здесь начинается всё самое сложное: необходимо установить объективные параметры экстремистского текста, к которым относятся способы и приёмы подачи информации, а также языковые ресурсы их репрезентации.

Основным признаком, позволяющим квалифицировать текст в качестве экстремистского, выступает использование так называемых «запрещенных приёмов», которые представляют собой те или иные нарушения норм коммуникации, в том числе, с использованием не только вербального, но и других каналов коммуникации (репрезентация информации при помощи изображения или/и звука). «Запрещёнными» данные приёмы называются потому, что они получили «неодобрение» со стороны определенного языкового коллектива или всех членов человеческого сообщества. Степень этого «неодобрения» может быть различной и носить рекомендательный либо запретительный характер, что получило отражение в системе норм морали и этики или права, действующих в обществе.

К основным признакам использования в тексте «запрещенных приёмов», нарушающих те или иные нормы коммуникации, можно отнести следующее:

— обман,

— речевую манипуляцию,

— речевую агрессию,

— речевое насилие.

Последние три речевые явления в лингвистической литературе трактуются достаточно противоречиво, поэтому целесообразно определить их параметры.

Речевое манипулирование представляет собой специфическое речевое поведение, вид речевого воздействия. Речевое манипулирование основывается на убеждении, однако блокирует критическое мышление адресата путём установления когнитивного диссонанса и побуждения (подталкивания, провоцирования, вынуждения) реципиента к альтернативному решению, позволяющему устранить этот когнитивный диссонанс. Адресант не оставляет выбора адресату, что свидетельствует о наличии в его коммуникативных действиях речевого насилия. При этом воздействие (побуждение, вынуждение) носит не прямой (явный), а косвенный (скрытый, имплицитный) характер. Скрытой (завуалированной) является и цель (интенция) коммуникации, что сближает манипуляцию с обманом, а потому повторно свидетельствует об использовании скрытого речевого насилия со стороны говорящего. Отсюда речевое манипулирование оказывает деструктивное воздействие на адресата, проявляющееся в неуважительном отношении к объекту манипулирования, и содержит признаки речевой агрессии.

Понятие речевой агрессии следует толковать в двух аспектах: как самостоятельный вид речевого воздействия (см., например: Месропян, 2014, 56), а также как характеристику (признак, свойство), сопровождающую другие виды речевого поведения, в частности, речевого воздействия – речевое манипулирование и речевое насилие.

Прежде всего, речевая агрессия – это вид речевого воздействия, представляющий собой открытое деструктивное поведение в форме вторжения в эмоционально-волевую и когнитивную сферы реципиента посредством репрезентации негативной эмоционально-оценочной или рационально-логической информации (установление когнитивного и/или эмоционального диссонанса); обладающий специфической интенциональностью (открытой; направленной на провоцирование немедленной отрицательной реакции реципиента (Nowak 1986), на эмоциональное подавление адресата или достижение эмоциональной разгрузки адресанта или разрядки коммуникативной ситуации); характеризующийся наличием негативного перлокутивного эффекта в форме причинения вреда (Культура русской речи, 2003, 562–564); несоответствующий социальным, этическим и коммуникативным нормам, принятым в обществе; проявляющийся как открытая форма речевого насилия (см. работы: В.Ю. Апресяна, Е.Ю. Булыгиной, Т.А. Воронцовой, В.И. Жельвиса, В.Б. Кашкина, Г.А. Копниной, Л.М. Месропян, А.К. Михальской, Л.В. Рацибурской, К.Ф. Седова, А.П. Сковородникова, Е.И. Шейгал, Ю.В. Щербининой и др.).

Речевая агрессия также может выступать в качестве комплементарного (дополнительного) признака различного рода речевых действий, в первую очередь, некоторых видов речевого воздействия. Так, обман (ложь) агрессивен по своей природе, т.к. наносит вред адресату. Речевая манипуляция, как правило, строится на обмане (прямом, а также косвенном в форме репрезентации части информации и т.п.), речевом насилии, которое обусловлено отсутствием выбора у реципиента. А потому речевая манипуляция и речевое насилие также выступают проявлением речевой агрессии. Сама речевая агрессия, не направленная на собеседника, а реализующая так называемую катарсическую функцию (разрядки), т.е. как вид речевого воздействия, является агрессивной по своей природе, если реализуется публично: «Обсценная лексика по-прежнему сохраняет ту или иную степень табуизированности, и такое табу многие члены нашего общества (отнюдь не худшие!) рассматривают как естественную норму и как достояние культуры, нарушение табу воспринимается ими как речевая агрессия против их психики и морали. Это означает, что правовые институты должны их защищать от «речевого хулиганства». Но даже теоретически эти вопросы по существу не рассматриваются» (Голев, 2000, 18).

Речевое насилие в отличие от речевой агрессии характеризуется лишь одной плоскостью интерпретации. Она представляет собой признак, характеристику (инструмент) различного рода речевых действий, в первую очередь, отдельных видов речевого воздействия: приказа, речевой манипуляции и речевой агрессии. Речевое насилие нельзя квалифицировать в качестве самостоятельного вида речевого поведения, как это иногда делают некоторые учёные-лингвисты. Это обусловлено отсутствием специальных языковых средств репрезентации речевого насилия (не путать с семантикой (значением) «насилия»!). При этом речевое насилие отличается открытым или скрытым характером воздействия (приказ – открытое насилие, речевая манипуляция – скрытое, речевая агрессия – открытое) и интенциональности (приказ – открытая, речевая манипуляция – скрытая, речевая агрессия – открытая), деструктивностью воздействия на реципиента (направлена на когнитивное и эмоциональное его подавление), т.к. направлено на побуждение адресата изменить «внутренние» установки, лишает его права выбора, навязывает свою «волю» посредством вторжения в когнитивную или/и эмоционально-волевую сферы реципиента, репрезентируя ему недостоверную или негативную эмоционально-оценочную или рационально-логическую информацию (установление когнитивного и/или эмоционального диссонанса); характеризуется, как правило, наличием негативного перлокутивного эффекта в форме причинения вреда; не соответствует социальным, этическим, коммуникативным, а в некоторых ситуациях и по отношению к отдельным категориям адресатов – правовым нормам.

Основным способом реализации в тексте «запрещенных приёмов», нарушающих те или иные нормы коммуникации, является отрицание. Отрицание других религий может быть направлено на основные идеологические постулаты религии, объекты религиозного поклонения и почитания или самих носителей того или иного религиозного сознания. Данное отрицание может быть частичным или полным. Формы и виды реализации нарушений норм коммуникации можно представить следующим образом:

1) частичное отрицание других религий в форме демонстрации превосходства одной религии над другой (пропаганда превосходства основана на сравнении):

а) положительная оценка (восхваление) своей религии, представителей своей конфессии (сама по себе бесконфликтная коммуникация, но является основой для тенденциозного сравнения),

б) негативная оценка (пропаганда неполноценности):

— негативная оценка (дискредитация) других религий, представителей иных конфессий или неверующих,

— оскорбление чувств верующих (богохульство, кощунство, святотатство, бласфемия и т.п.), основанное на использовании неприличной формы вербальной репрезентации элементов религиозного сознания или номинаций его носителей,

2) полное отрицание других религий (пропаганда исключительности):

— запрет на восприятие концептуальных постулатов других религий и общение с представителями других конфессий,

— запугивание и угрозы по поводу содержания и носителей других религиозных воззрений.

Следует отметить, что «пропаганда превосходства» основана на эксплицитном сравнении, а «пропаганда исключительности» и «пропаганда неполноценности» – на имплицитном сравнении.

Репрезентация данных форм (пропаганда превосходства, пропаганда неполноценности, пропаганда исключительности) и видов (негативная оценка, оскорбление чувств верующих, запрет, запугивание) нарушения норм коммуникации носит более или менее стандартный характер и не представляет большого труда для параметризации (первичной юридизации), качество которой детерминировано квалификацией эксперта-лингвиста. Наибольшую трудность представляет лишь один из компонентов данной типологии, а именно – оскорбление чувств верующих. Данный вид правонарушения, в том числе нарушения норм коммуникации, был кодифицирован в результате принятия соответствующих поправок к Уголовному кодексу 29.06.2013 года (№136-ФЗ):

Статья 148. Нарушение права на свободу совести и вероисповеданий

1. Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих…

Итак, основные параметры противоправного деяния, связанного с оскорблением религиозных чувств верующих, сформулированы в двух законах:

1) «возбуждение … религиозной розни…;

пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, … религиозной … принадлежности» (ст.1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»);

2) а) «1. Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих…» (ст. 148 УК РФ);

б) «1. Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам … отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе…» (ст. 282. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства УК РФ).

Как видим, данные нормы права нацелены на описание одного и того же правонарушения, однако различаются по содержанию. Оба закона формулируют его в самом общем виде: «возбуждение религиозной розни»; «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих»; «возбуждение ненависти либо вражды по признакам принадлежности к религии»; «унижение достоинства человека по признакам принадлежности к религии». Статьи 148 и 282 УК РФ лишь специализируют объект такого правонарушения по сравнению с ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (религиозные чувства верующих), а также некоторые признаки его проявления (публичность, неуважение к обществу, оскорбление, унижение достоинства). При такой квалификации правонарушения за ним может скрываться всё что угодно. Так, понятия «неуважение» и «унижение достоинства» носят самый общий характер и требуют дополнительной правовой квалификации, т.к. проявления данных действий могут быть самыми разнообразными. С понятием «оскорбление» юристы и лингвисты уже научились работать, однако оно также представляет собой самую общую формулировку вполне конкретных противоправных речевых действий.

Все названные речевые действия можно разделить на три группы по степени абстрактности репрезентируемого содержания. Наиболее общим понятием является составной термин «возбуждение религиозной розни, ненависти либо вражды» («Возбудить. Вызвать, пробудить какое-л. чувство или состояние» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.142). В качестве более конкретных (однако также достаточно общих) вариантов его проявления могут выступать «неуважение к обществу», «оскорбление религиозных чувств верующих» и «унижение достоинства». Однако «оскорбление религиозных чувств верующих» предполагает (т.е. включает в себя) «неуважение к обществу» и «унижение достоинства». Можно сказать, что эти термины также различны по степени обобщенности выражаемого значения: первый – более общий, второй и третий – чуть более конкретные. К третьей группе следует отнести лишь один из конкретных вариантов проявления данного вида противоправного деяния, описываемого анализируемыми законами: «пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, … религиозной … принадлежности». При этом остальные варианты проявления «возбуждения религиозной розни, ненависти либо вражды» в антиэкстремистском законодательстве не зафиксированы.

Таким образом, описываемые данными законами действия находятся между собой в сложных, многоуровневых родовидовых отношениях, что значительно усложняет толкование соответствующих норм права и всю правоприменительную практику, а также осуществление первичной юридизации конфликтного текста экспертом-лингвистом.

Необходимо отметить, что ключевые слова в составных правовых терминах «возбуждение религиозной розни, ненависти либо вражды», «неуважение к обществу», «оскорбление религиозных чувств верующих» и «унижение достоинства» обозначают само противоправное деяние (действие), а лингвистические корреляты данных терминов называют одновременно действие и результат (перлокутивный эффект) этого действия. Данное обстоятельство представляет собой дополнительную трудность в процессе первичной юридизации конфликтного текста.

Кроме того, термин «пропаганда» является многозначным в сознании носителей разных языков и получает противоречивые трактовки. Приведём примеры его лексикографической интерпретации, а также описания в энциклопедических словарях.

Пропага́нда (лат. propaganda дослов. – «подлежащая распространению (вера)», от лат. propago – «распространяю») – в современном политическом дискурсе понимается как открытое распространение взглядов, фактов, аргументов и других сведений для формирования общественного мнения или иных целей, преследуемых пропагандистами (https://ru.wikipedia.org).

Большая советская энциклопедия определяет пропаганду как распространение политических, философских, научных, художественных и других взглядов и идей с целью их внедрения в общественное сознание и активизации массовой практической деятельности (Большая советская энциклопедия. М., 1969–1978).

«Пропаганда, распространение информации – фактов, аргументов, слухов, полуправды, или лжи – чтобы повлиять на общественное мнение» (Энциклопедия Британника. 2010).

Пропаганда – это «целенаправленное распространение в обществе определённых идей, ценностей, норм и программ поведения» (Назаретян, 2004, 163).

Л. Дуба и Ж. Эллюль рассматривают пропаганду как заранее спланированное и целенаправленное духовное воздействие на аудиторию, целью которого является привлечение аудитории на сторону того, кто ведет пропаганду, то есть контроль за мышлением и поведением (J. Ellul. Propagandes. Paris: A. Colin, 1962. Paris: Économica, 1990).

Такое разнообразие трактовок термина «пропаганда» обусловлено существованием двух основных теорий пропаганды. Одни исследователи данного явления квалифицируют пропаганду как простое распространение информации, точнее сказать, её нейтральную репрезентацию («Распространить. Сделать что-л. широко известным, доступным многим, познакомить с чем-л. многих» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1094). Другие же – рассматривают пропаганду как способ воздействия на людей, навязывания против их воли определённой точки зрения. Отсюда термин «пропаганда» может иметь как положительную, так и негативную коннотацию. В «Большом толковом словаре русского языка» С.А. Кузнецов попытался отразить оба подхода к толкованию данного слова, разведя их по разным значениям:

«Пропаганда [от лат. Propaganda – то, что следует распространить]. 1. Распространение и углубленное разъяснение каких-либо идей, учения, знаний среди широких масс населения или круга специалистов. 2. Политическое или идеологическое воздействие на широкие массы» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1018). Здесь следует заметить, что идеология может быть не только политической, как иногда говорят, но и религиозной (см., например, Энциклопедические словари и Энциклопедии). Кроме того, идеи, учения и знания также могут быть самыми разнообразными, в том числе религиозными.

Как отмечает А.М. Цуладзе, цель «негативной» пропаганды – разжигание социальной вражды, эскалация социальных конфликтов, обострение противоречий в обществе, пробуждение низменных инстинктов у людей и тому подобное. Это позволяет разобщить людей, сделать их послушными воле пропагандиста. Технология создания «образа врага» позволяет сплотить толпу вокруг пропагандиста, навязать толпе выгодные ему убеждения и стереотипы. Основная функция «негативной» пропаганды – создание иллюзорной, параллельной реальности с «перевернутой» системой ценностей, убеждений, взглядов. «Негативная» пропаганда активно пользуется низкой критичностью и внушаемостью масс с целью манипулирования этими массами в интересах узкой группы лиц (Цуладзе, 2000. С. 100–101).

В результате знакомства с таким разнообразием подходов к толкованию слова «пропаганда» возникает вопрос: в каком значении данное слово употреблено в ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»?

Если исходить из того, что в антиэкстремистском законодательстве слово «пропаганда» использовано в «негативном» значении, т.е. как навязывание кому-либо против его воли какой-либо точки зрения, идеи, идеологии, мировоззрения и т.п., тогда получается, что репрезентация негативной оценки объектов религиозного поклонения и почитания с целью распространить сведения и привлечь на свою сторону адресата является правонарушением, а простая репрезентация негативной оценки объектов религиозного поклонения и почитания не является таковой. К сожалению, установить наличие такой «негативной» цели не всегда представляется возможным. Реальная цель (функция) речевого акта может быть скрытой, завуалированной, что может позволить адресанту уйти от ответственности. Кроме того, следует заметить, что в лингвистической теории уже давно стало постулатом утверждение о том, что любая информация, даже самая нейтральная, обладает воздействующей функцией. Репрезентация любой информации имеет своей целью её восприятие и использование в дальнейшем тем или иным образом.

В этой связи представляется нецелесообразным использование термина, который имеет сложную историю и взаимоисключающие трактовки в коннотативном и денотативном аспектах. Кроме того, термин «пропаганда» значительно сужает круг речевых действий, которые могут быть направлены на «возбуждение религиозной розни, ненависти либо вражды», «оскорбление религиозных чувств верующих», «унижение достоинства» или на выражение «неуважения к обществу». Более уместным является термин «публичная демонстрация исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, … религиозной … принадлежности». В противном случае в качестве одной из стратегий защиты может быть использован следующий подход: «А я никого не убеждал, не призывал, не настаивал и т.п., я просто демонстрировал (говорил, рисовал, исполнял песню, танец и т.п. У моих действий вообще нет адресата».

Все эти рассуждения вынуждают признать, что антиэкстремистское законодательство в сфере религии является несистемным: в нём есть повторы, описание правонарушения представлено фрагментарно, формулировки ключевых терминов имеют преимущественно слишком общий характер, а точное значение некоторых из них требует дополнительного толкования.

Следует отметить, что появление новой нормы права (ст.148 УК РФ) не означает, что ранее общество не обращало внимания на такого рода правонарушения. Факты оскорбления чувств верующих фиксируются с того самого момента, как появилась сама религия. Однако история подобных конфликтов, их острота для современного общества побудила законодателей осуществить и правовую параметризацию данного правонарушения, квалифицировав его как преступление. Однако, как было показано выше, это работа выполнена не качественно. Для усовершенствования, как минимум, процесса первичной и вторичной юридизации конфликтных текстов, содержащих признаки оскорбления чувств верующих, необходимо обратиться к самим носителям тех чувств, которые побуждают представителей той или иной религиозной конфессии обращаться в суд за защитой своих прав. Дело в том, что виды и конкретные проявления этих правонарушений хорошо известны верующим, достаточно хорошо систематизированы в религиозном сознании и даже получили свою фиксацию в нормативных лингвистических источниках в форме кодификации, т.е. репрезентации в толковых и других словарях. В словарных статьях, описывающих те или иные правонарушения, связанные с оскорблением чувств верующих, представлена не произвольная трактовка автора словаря, а те унифицированные смыслы, которые складывались в сознании представителей человеческого сообщества на протяжении многих веков. Таким образом, фактически в толковых и иных словарях зафиксирован стихийный опыт оценивания данного противоправного деяния, который вырабатывался в обществе на протяжении всей истории существования религии. Представляется вполне естественным познакомиться с мнением самих верующих о проявлениях данного вида правонарушения.

Оскорбление чувств верующих имеет самые разнообразные проявления, что представляет большую трудность для их юридизации. В многовековом опыте параметризации данного типа правонарушений, который зафиксирован в сфере морально-этических отношений между представителями человеческого сообщества, такие явления получили отражение в следующих номинациях: богохульство, кощунство, святотатство, бласфемия и т.п. Рассмотрим более подробно данные понятия с целью установить объективные критерии для их первичной юридизации.

Слова «богоху́льство», «святотатство», «кощунство», «бласфемия», «асебия» являются синонимичными. Более общим и традиционным выступает первое из них – «богоху́льство». Для формирования целостного представления о понятии «богоху́льство» рассмотрим основные толкования всего синонимического ряда в различных толковых и энциклопедических словарях:

Богоху́льство. Поношение, оскорбление Бога, догматов веры (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.87).

Богохульство, богохульства, ср. (церк.). Брань, поношение Бога (Ушаков Д.Н. Толковый словарь. 1935-1940).

Богоху́льство (от Бог и др.-рус. хула, ст.-слав. хѹла) – непочтительное использование имени Бога или богов, а также поношение любых объектов религиозного поклонения и почитания (https://ru.wikipedia.org/wiki/ Богохульство).

Богохуление (βλασφημια, blasphemia) – непочтение к Богу, выражаемое дерзкими словами или какими-нибудь поступками (Клокоцкий С.С. Богохуление // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890-1907).

Богохульство (греч. blasphemia) – любой оскорбительный или непочтительный акт, слово или намерение, в отношении Бога или святыни. Обычно этот термин ассоциируется с сознательным кощунством или поруганием святыни. В Ветхом Завете он часто подразумевает отрицание или отвержение Бога (http://dic.academic.ru Энциклопедия Кольера).

Богохульство – это когда одно или несколько лиц пытаются сознательно подвергнуть унижению и поруганию религиозные святыни или символы, которые являются священными для русских православных людей. Оно может выражаться как словами, так и действиями, оскорбительными с точки зрения православного христианина (http://simvol-veri.ru/xp/besedi-s-otcom-sergiem.-o-bogoxulstve.html).

Святота́тство. Книжн. Поругание, оскорбление чего-л. заветного, святого (первоначально церковной святыни); кощунство (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1165).

Святота́тство – оскорбление, осквернение святыни. Термин «святотатство» связан с церковнославянским «татьба» («воровство»), и первоначально означал имущественное преступление, направленное на священную или освящённую собственность церкви («похищение святыни) (ru.wikipedia.org/wiki/Святотатство).

Кощунство. 1. Оскорбление религиозной святыни (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.465).

Кощунство по ст. 182 Уложения о наказаниях определялось как «язвительные насмешки, доказывающие явное неуважение к правилам или обрядам церкви православной, или вообще христианства». Кощунник, согласно Библии, – насмешник, ругатель, осквернитель (Прит. 3:34, 9:7-8, 19:25–29, 21:11–24; 22:10, 24:9; Ис. 28:22; Ос. 7:5). Объектом кощунства могли быть церковные правила и обряды, но не сама вера, оскорбление которой считалось предметом богохуления, относившегося уже к числу тяжких преступлений.

Бласфемия (др.-греч. βλασφημια, лат. blasphemia) – богохульство, публичная насмешка над определёнными религиозными представлениями, реликвиями, обрядами; оскорбительная, клеветническая речь (http://dic. academic.ru/ Бласфемия).

Асебия (греч. – безбожие) – понятие христианской духовной традиции, обозначающее различные святотатственные действия: присвоение священных даров, кощунство по отношению к иконам и иным сакральным предметам, разглашение тайны исповеди и т.п. Асебией также именуется осознанное несоблюдение традиционных обрядов религиозного культа (Грицанов, 1999).

С целью детализации понятия «богохульство» произведём компонентный анализ семантической структуры данных слов.

2. Поносить (поношение). Сильно ругать, оскорблять бранью (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.919).

Оскорбить. Крайне обидеть, унизить кого-л.; уязвить, задеть в ком-л. какие-л. чувства … || Осквернить, унизить чем-л. неподобающим (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.729).

Поругание. Действие, поступки, оскорбляющие, унижающие, порочащие кого-л., что-л.; глумление (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.928).

Осквернить. 1. Нарушить чистоту чего-л., лишить святости, подвергнуть поруганию. 2. Оскорбить, унизить, запятнать чем-л. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.729).

Порочить. Распространять предосудительные сведения о ком- чём-л., выставлять в неблаговидном свете; чернить, позорить (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.927).

Чистый (чистота). 13. Книжн. Угодный Богу, свободный от скверны; негреховный. 14. Нравственно безупречный (правдивый, честный, искренний, бескорыстный, непорочный) (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1481).

Святой (святость). 4. Высоконравственный, безупречный; безгрешный, непорочный (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1164).

Предосудительный. Достойный осуждения, порицания (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.959).

Неблаговидный. 2. Заслуживающий порицания, предосудительный; непорядочный (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.612).

Чернить. 2. Представлять в неблаговидном свете; говорить о ком-, чём-л. плохо, порочить, позорить (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1473).

Позорить. 2. Разг. Оскорблять чью-л. честь, достоинство; распространять бесчестящие кого-л. слухи (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.891).

Посягать (посягнуть, посягательство). Книжн. Попытаться незаконно сделать что-л., распорядиться, завладеть чем-л., получить что-л. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.940).

Глумиться (глумление). Издеваться, зло насмехаться (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.210).

Порицание. Выражение неодобрения, осуждения (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.925).

Осудить (осуждение). Выразить неодобрение кому-, чему-л.; счесть дурным, плохим (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.735).

Отрицать (отрицание). 1. Опровергать что-л., не соглашаться с чем-л. 2. Выступать противником чего-л. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.760).

Отвергнуть (отвержение). Решительно отклонить, не принять; не признать действительным, истинным (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.739).

Унизить (унижение). Задеть, оскорбить чьё-л. самолюбие, достоинство, поставить в унизительное положение кого-л. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1389).

Обидеть. 2. Разг. Нанести ущерб кому-л. в делах, обмануть (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.668).

Дерзкий. 1. Непочтительный, грубый, вызывающий (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.253).

Брань. Оскорбительные, грубые, слова, ругань (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.94).

Хула. Трад.-нар. Резкое осуждение; слова, порочащие кого-л. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1456).

Уязвить. 2. Оскорбить, обидеть, причинить нравственную боль, неприятность; уколоть (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1413).

Язвительный. Стремящийся досадить, больно задеть кого-л. словами; насмешливый, злобно-ядовитый || Выражающий насмешку, издёвку (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1531).

Насмешка. 1. Обидная шутка по поводу кого-, чего-л. 2. Разг. Выражение ироничного отношения во взгляде, голосе и т.п. (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.600).

Издеваться. 1. Зло, оскорбительно высмеивать кого-, что-л.; насмехаться, глумиться над кем-л. 2. Крайне оскорбительно, грубо обращаться с кем-л., подвергать всевозможным унижениям; мучить, измываться (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.380).

Компонентный анализ семантики данных слов позволил выявить следующие семы, характеризующие понятие «богоху́льство» и структурирующие соответствующее лексико-семантическое поле (можно даже сказать шире – концептуальное поле): «оскорбление», «поношение», «поругание», «осквернение», «порочение», «очернение», «посягательство (на священное и божественное)», «глумление», «неуважение», «порицание», «неодобрение», «осуждение (представление дурным, плохим)», «отрицание (опровержение чего-л., несогласие с чем-л.; выступление против чего-л.)», «унижение» (ущемление чьего-л. самолюбия, достоинства)», «нанесение крайней обиды, ущерба», «отвержение (решительное отклонение, непринятие; непризнание действительным, истинным)», «нарушение чистоты (негреховности; лишение свободы от скверны, нравственной безупречности)», «лишение святости (высокой нравственности, безупречности; безгрешности, непорочности)», «распространение предосудительных (достойных осуждения, порицания), бесчестящих сведений», «выставление в неблаговидном (непорядочном) свете», «непочтительное отношение», «(язвительная, стремящаяся досадить, больно задеть кого-л. словами; злобно-ядовитая) насмешка (обидная шутка; выражение ироничного отношения)», «попытка уязвить (причинить нравственную боль, неприятность; уколоть)», «зло насмехаться», «издеваться (высмеивать, насмехаться, глумиться, мучить, измываться)», «попытка задеть чувства», «дерзкие, грубые, вызывающие (слова)», «брань», «ругань», «хула», «клевета», «публичность», «осознанность», «незаконность».

Описание противоправного деяния, номинируемое словом «богохульство», с использованием элементарных, т.е. не требующих дополнительного толкования сем, позволяет репрезентировать его следующим образом. «Богохульствовать» означает:

отрицать, выступать против;

не признавать действительным, истинным, чистым, негреховным, непорочным, нравственно безупречным, священным, божественным;

негативно оценивать, не одобрять, представлять непривлекательным, плохим, дурным;

иронизировать, шутить, насмехаться, высмеивать, язвить, издеваться (обидно, язвительно, зло, ядовито);

клеветать, распространять негативную информацию.

В качестве дополнительных признаков, представленных в сознании русскоязычного сообщества, выступают такие характеристики данного деяния, как «публичность», «осознанность», «незаконность». Перлокутивный эффект от такого рода действий также получил свою квалификацию: наносить обиду, ущерб; причинять боль.

Следует отметить, что правовые термины «пропаганда исключительности», «пропаганда неполноценности» и «пропаганда превосходства» получили неравноценное отражение в приведённом выше лексико-семантическом поле «богохульство». Вероятно, потому, что «богохульство» предполагает исключительно негативные речевые действия. Так, «пропаганда исключительности» проявляется, по сути, лишь в «отрицании» другой религии как таковой (в широком смысле этого слова), причём сугубо в имплицитной форме, т.е. на втором плане. На первом плане здесь имеет место демонстрация положительных качеств объекта оценки. Максимальный акцент религиозного сознания сделан на понятии «пропаганда неполноценности», содержание которого, по мнению представителей русскоязычного сообщества, может проявляться в самых разнообразных речевых действиях: в «не признании действительным, истинным, чистым, негреховным, непорочным, нравственно безупречным, священным, божественным»; «негативном оценивании», «иронизировании», «клевете». Данные речевые действия здесь носят эксплицитный характер. В понятии же «пропаганда превосходства» эти действия также представлены, однако носят имплицитный характер. Таким образом, детальный анализ понятия «богохульство» позволил уточнить конкретные проявления тех лишь относительно конкретных речевых действий, которые представлены в правовых терминах «пропаганда исключительности», «пропаганда неполноценности» и «пропаганда превосходства».

При параметризации понятия «богохульство» следует также отметить, что степень вины хулителя имеет градационный характер и обусловлена спецификой объекта богохульства, а также субъекта: хула со стороны православного христианина считается бόльшим грехом, чем со стороны атеиста или представителя другой конфессии. Сказано в Евангелии: От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Евангелие от Луки. Гл. 12, ст. 48). «Если кто-то при тебе злословит Царя Ангелов, освяти свою руку, ударив по нечестивым устам» (Свт. Иоанн Златоуст).

Примечательно, что раньше закон применялся к богохульству только в отношении христианских, в особенности – православных святынь, боги и святыни прочих религий законом не оберегались. Современное законодательство в равной степени охраняет святыни и символы всех религий. Однако религиозные догматы каждой из религий сохраняют разное отношение к богохульству в отношении «своих» и «чужих» догматов.

Обобщая результаты анализа семантической структуры слов, репрезентирующих понятие «богохульство», становится возможным сформулировать его определение, пригодное для использования в процессе первичной юридизации конфликтного текста:

Богохульство – это публичное унижение религиозных чувств верующих в форме оскорбительного отношения к объектам религиозного поклонения либо распространение заведомо ложных сведений, подрывающих репутацию какой-либо религиозной конфессии.

В данном определении исчерпывающе (при этом лаконично) квалифицируется объект данного преступного деяния: религиозные чувства верующих, честь и уважение ко всему признаваемому божественным или священным, т.е. к объектам религиозного поклонения и почитания – религиозным святыням и символам (к Богу, святым лицам, религиозным артефактам, обычаям, верованиям и т п.). Слова поклонение и почитание являются синонимичными.

«Поклоняться. 1. Чтить кого-, что-л. как божество, святыню» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.894);

«2. Почитать. Относиться к кому-, чему-либо с уважением, почтением; чтить» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.949);

«Чтить. Преклоняться, почитать как божество, святыню» (Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006. С.1483).

При этом слово поклонение представляется более точным, т.к., кроме точного называния опредмеченного действия, соотносит его с понятиями «божество» и «святыня», т.е. в большей степени подходит для использования в религиозном дискурсе.

Носителем религиозных чувств, по сути, может быть любое лицо. Установить, является ли это лицо верующим или нет, практически невозможно. Поэтому любое лицо (верующее или не верующее), посчитавшее, что определенное речевое деяние представляет собой акт оскорбления чувств верующих, и при этом оскорбившееся, что получает формальное выражение, к примеру, в подаче искового заявления, может быть признано надлежащим лицом (истцом) по делам такого рода.

Ранее субъективной стороной «богохульства» признавался умысел поколебать веру или произвести соблазн, теперь же – унизить чувства верующих. И это справедливо, т.к. данные два факта жёстко взаимно не детерминированы. К примеру, можно унизить религиозные чувства верующих, но при этом вера останется непоколебимой. Однако противоправное деяние всё же будет иметь место. Субъектом данного правонарушения может быть любое лицо.

Первичная юридизация текстов, представляющая собой исследование конфликтных текстов через призму упомянутых выше норм права, заключается в поиске конкретных признаков и способов нарушения норм коммуникации. Данные признаки и способы выше были представлены, во-первых, описательно, во-вторых, в виде лексико-семантического поля «богохульство», которое репрезентирует весь спектр негативных речевых действий, соответствующих понятию «оскорбление чувств верующих». Всё это позволяет более точно сформулировать и само понятие «оскорбление религиозных чувств верующих»:

Оскорбление религиозных чувств верующих – это унижение чести и достоинства представителя(-ей) какой-либо религиозной конфессии, а также подрыв репутации самой конфессии, выраженные в форме явного неуважения (т.е. в неприличной форме) к объектам религиозного поклонения или к представителю(-ям) данной конфессии, а также в форме распространения заведомо ложных сведений.

Как видим, объектное пространство данного понятия значительно шире, чем понятия «богохульство», которое не соотносится с представителями какой-либо религиозной конфессии и самой конфессией.

В этой связи возникает необходимость сформулировать набор вопросов к эксперту-лингвисту, ответы на которые представляют собой суть процесса первичной юридизации конфликтного текста.

Предлагаемый набор вопросов обусловлен следующими соображениями:

а) они должны способствовать установлению признаков вербального правонарушения, что представляет собой цель разрешения конфликтной ситуации в рамках судебного разбирательства,

б) они должны быть неизбыточными,

в) порядок их следования должен отражать логику судопроизводства, заключающуюся в поиске доказательств и описании состава правонарушения.

Юридические компетенции по делам об оскорблении чувств верующих детерминируют следующую систему вопросов:

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения? (объект правонарушения)

2. Содержит ли текст информацию, унижающую религиозные чувства верующих? (объективная сторона правонарушения)

3. Выражена ли информация в неприличной форме? (объективная сторона правонарушения)

4. Содержит ли текст информацию, порочащую честь и достоинство другого лица (представителя(-ей) какой-либо религиозной конфессии), а также подрывающую репутацию самой конфессии? (объективная сторона правонарушения)

5. Является ли ложной распространяемая информация? (объективная сторона правонарушения)

6. Оскорбляет ли информация религиозные чувства верующих? (объективная сторона правонарушения)

7. Является ли умышленным речевое деяние? (субъективная сторона правонарушения).

Необходимость ответа на вопросы правового характера обусловливает следующую систему вопросов к эксперту-лингвисту:

1. Содержит ли текст информацию об объектах религиозного поклонения или лице (представителе(-ях) какой-либо конфессии)?

2. Содержит ли текст негативную информацию об объектах религиозного поклонения или лице (представителе(-ях) какой-либо конфессии)?

3. Какие языковые средства негативной оценки (инвективные, «полуинвективные» или неинвективные) использованы в тексте?

4. Содержит ли текст информацию о нарушении лицом (представителем(-ями) какой-либо конфессии) норм права либо норм морали и этики?

5. В какой форме – утверждение или мнение (предположение либо субъективная оценка) – выражена эта информация?

а) Если фактуальная информация выражена в форме мнения, то говорящий имел на это право.

б) Если фактуальная информация выражена в форме утверждения, но событие не имело места, или если негативная оценка выражена при помощи инвективных или «полуинвективных» языковых средств, то:

6. Утрачивают ли объекты религиозного поклонения на самом деле прежнюю привлекательность и значимость своего религиозного образа, а представители данной конфессии – прежнюю привлекательность и значимость своего социального образа или положительную самооценку: выражает ли информация превосходство одной религии (либо объектов религиозного поклонения или верующих) над другой религией (либо объектами религиозного поклонения или верующими) (унижение через превосходство), ставит ли информация одну религию (либо объекты религиозного поклонения или верующих) на непривлекательное место в системе религиозных и социальных ценностей?

7. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом адресант)?

а) Если не знал, то имело место добросовестное заблуждение.

б) Если знал, то это означает, что лицо сознавало общественную опасность своих действий, предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.

В комментарии данной системы вопросов обратим внимание лишь на её специфику, обусловленную особенностями данной категории дел.

Первый вопрос направлен на установление объекта противоправного речевого деяния, в качестве которого выступают артефакты религиозного поклонения и почитания, а также представители какой-либо религиозной конфессии. При этом негативная информация о любом из этих объектов оскорбляет религиозные чувства всех верующих, поэтому неважно, какое конкретно лицо оценивает себя в качестве пострадавшего. В связи с тем, что носителем конкретных религиозных чувств в обязательном порядке является лицо, установление экспертом-лингвистом описанного выше объекта такого деяния поможет правоприменителю установить юридический объект правонарушения, в качестве которого выступает лицо (представители какой-либо религиозной конфессии). Кроме того, ст. 148 УК РФ в качестве противоправного деяния устанавливает также «явное неуважение к обществу», что автоматически максимально расширяет круг лиц, религиозные чувства которых могут быть оскорблены. Таким образом, религиозные чувства верующих могут быть оскорблены прямо, т.е. в отношении самих верующих, либо косвенно, т.е. в отношении любого представителя человеческого сообщества. Демонстрация явного неуважения к артефактам религиозного поклонения и почитания, а также представителям какой-либо религиозной конфессии может оскорбить чувства любого порядочного человека.

Следует отметить, что основным объектом данного правонарушения являются религиозные чувства верующих. Воздействие на данный объект может быть прямым, т.е. в форме противоправных действий в отношении представителей(-я) какой-либо религиозной конфессии, а также опосредованным, т.е. в форме противоправных действий в отношении объектов религиозного поклонения и почитания.

Второй вопрос направлен на установление правоприменителем унижающего и/или оскорбляющего компонента в тех сведениях, которые наносят ущерб религиозным чувствам верующих. Отсюда вытекает задача эксперта-лингвиста: обнаружить в конфликтном тексте любую негативную информацию об объектах религиозного поклонения и почитания, а также о лице (представителе(-ях) какой-либо религиозной конфессии). Негативная информация может носить как оценочный, так фактуальный характер, т.к. понятие «богохульство» включает в себя, в том числе, такие коммуникативные действия, как «распространение предосудительных (достойных осуждения, порицания), бесчестящих сведений», «клевету». При этом не имеет значения, соответствует отрицательная оценка объекта действительности или нет. Таким образом, такую негативную информацию можно назвать порочащей. В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации №3 от 24.02.2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» даётся чёткое толкование понятия «порочащие сведения»: «п.7 Порочащими, в частности, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица». Таким образом, подобного рода нарушения можно свести к двум типам: нарушения норм морали и этики, а также нарушения норм права.

Третий вопрос направлен на оценку языковой формы (приличная / неприличная), в которую обличена негативная оценка (информация), содержащаяся в конфликтном тексте. При этом характер негативной оценки отходит на второй план, а главным становится её означающее.

Понятие «неприличная форма» законодателем не определено. Однако в рамках обычая делового оборота как одного из «неписанных» источников права сложилось его следующее толкование: неприличная форма – это форма поведения (социального, вербального и т.п.), противоречащая правилам поведения и нормам морали, принятым в обществе.

Под «неприличные языковые формы» в лингвистике подпадают, в частности, инвективные и «полуинвективные» (отдельные метафорические) лексические и фразеологические единицы языка. Поэтому поиски эксперта-лингвиста по существу сводятся к обнаружению преимущественно подобных языковых фактов. Хотя оскорбительными могут оказаться и «прилично» оформленные языковые единицы, а также средства косвенной номинации. Именно поэтому в структуру данного вопроса в рамках лингвистических компетенций и с учетом доминирования коммуникативно-прагматической парадигмы лингвистической экспертизы считаем целесообразным включить задачу поиска и неинвективных средств выражения негативной оценки. Это обусловлено также тем, что ст. 148 УК РФ в качестве противоправного деяния определяет не только «оскорбление» (религиозных чувств верующих), но и (явное) «неуважение» (к обществу). Набор языковых средств выражения «явного неуважения» гораздо шире, чем собственно «оскорбления». Поэтому задача эксперта-лингвиста здесь значительно расширяется.

Четвёртый вопрос предполагает установление правоприменителем порочащего характера тех сведений, которые представлены в тексте. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» определило, что порочащими считаются «сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина или юридического лица». Таким образом, негативная информация о лице должна не просто не соответствовать действительности, а подрывать его репутацию как законопослушного гражданина.

Отсюда задача эксперта-лингвиста заключается в том, чтобы обнаружить в конфликтном тексте ту негативную информацию о лице, которая касается нарушений им каких-либо норм и правил, в частности, норм права и морали. При этом он не должен давать юридическую или иную квалификацию данным фактам. Это презумпция юриста или специалиста в области этики. Лингвист может лишь указать на наличие в тексте негативной информации, касающейся каких-либо нарушений. Он даже может указать, к какой сфере относятся эти нарушения, если в тексте имеются соответствующие уточнения.

Пятый вопрос связан с необходимостью установления правоприменителем ложного характера распространяемых сведений. Для этого эксперт-лингвист должен определить форму репрезентации негативной информации в тексте. Если она выражена в форме мнения, то подобные сведения не подвергаются верификации с точки зрения истинности или ложности, т.к. представляют субъективное мнение, свободное выражение которого в правовом государстве гарантировано на законодательном уровне: «…следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения…, которые, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия действительности» (Пленум ВС РФ от 24 февраля 2005 года).

Если негативная информация о лице выражена в форме утверждения, то правоприменитель проверяет их на соответствие действительности и делает необходимое заключение об одном из наиболее значимых признаков состава правонарушения – его объективной стороны.

Следует отметить, что негативная информация о лице, выраженная в форме мнения (оценочного суждения или предположения), также может оказаться весьма болезненной («порочить» и «подрывать»). Сам факт установления связи (соотнесения) между лицом и какой-либо негативной информацией, обличенный в любую, даже художественную форму (т.е. репрезентация вымышленного события), уже означает их отождествление, что продуцирует эффект косвенной негативной оценки лица, которая весьма объективна по результату своего воздействия на лицо и всех остальных получателей данной информации.

Наличие в тексте информации, не соответствующей действительности, составляет объективную сторону языкового правонарушения. Но она лишь указывает на событие преступления, но не даёт полного представления о его содержательной стороне, которая заключается в речевом действии, эксплицируемом глаголами порочить и подрывать («Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию» – ст. 128.1. УК РФ).

Кроме того, при ответе на четвёртый (поиск негативной информации о лице) и пятый (определение формы её репрезентации) вопросы лингвист-эксперт, по сути, исследует само речевое средство, а не речевое действие, каковым является речевой акт. Таким образом, он оценивает результат воздействия конфликтогенного текста не по самому воздействию (конкретному результату), а по его возможности (в потенции).

Однако связь между текстом и перлокутивным эффектом, которая по своей природе является причинно-следственной, не всегда обязательна. Одна и та же негативная информация при различных условиях может произвести на адресата прямо противоположное воздействие: оказаться «порочащей» и «подрывающей» или совершенно нейтральной и безобидной. Это требует постановки дополнительной задачи, которая формулируется в следующем вопросе.

Шестой вопрос предполагает поиск правоприменителем фактов унижения религиозных чувств верующих. По отношению к такому языковому правонарушению, как оскорбление (унижение) это детерминирует в пределах лингвистических компетенций, в первую очередь, оценку перлокутивного эффекта, продуцируемого объектом исследования (текстом). Он обусловлен здесь деформацией исходного образа объекта правонарушения. В этой связи эксперт-лингвист обязан установить факт утраты объектом оскорбления (унижения) прежней привлекательности и значимости своего образа. В отношении такого объекта, как оскорбление религиозных чувств верующих, квалификация данного компонента состава правонарушения представляется более сложной, чем при обычном оскорблении лица. Так, объектом оскорбления религиозных чувств верующих, с одной стороны, являются сами религиозные чувства верующих, которые выражаются в почитании различных религиозных артефактов. С другой – носителем религиозных чувств верующих является лицо. При этом оценка перлокутивного эффекта вообще возможна лишь применительно к человеку. Поэтому при правонарушении такого рода уместно говорить и об утрате положительной самооценки лицом, которое является носителем религиозных чувств. Это может проявляться в выражении автором конфликтного текста превосходства одной религии над другой, одних объектов религиозного поклонения и почитания над другими, одних верующих над другими (унижение через превосходство), а также в постановке представителей определенной религиозной конфессии на непривлекательное место в религиозной и социальной системе ценностей и т.п. Чем больше разрыв между исходным (реальным) и вербальным (авторским) образом объекта правонарушения, тем большим перлокутивным эффектом обладает конфликтный текст, тем выше степень унижения религиозных чувств верующих.

Седьмой вопрос. По мнению учёных-лингвистов, «…полезно различать настоящее богохульство, когда человек сознательно оскорбляет чувства верующих, и то, что можно назвать профанизмом – это когда говорящий превращает сакральное (священное) понятие в профанное, земное, обыденное, когда он просто снижает возвышенное понятие. Большинство современных матерных выражений исторически восходит к древним священным формулам, но теперь их происхождение прочно забыто, так что исторически перед нами – явное богохульство, но ни один матерщинник об этом не подозревает, так что мат надо считать профанизмом. Здесь нет оскорбления верующего, но есть оскорбление общественного вкуса, явная непристойность» (Жельвис, 2000, 203). Таким образом, лингвистические компетенции в данном случае коррелируют с правовыми в аспекте установления коммуникативной интенции говорящего.

Итак, соотношение лингвистических компетенций применительно к юридическим по делам об оскорблении чувств верующих имеет следующий вид.

ОБЪЕКТ ЯЗЫКОВОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ.

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения?

ОБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(собственно конфликтный текст = языковое правонарушение).

2. Содержит ли текст информацию, унижающую религиозные чувства верующих?

3. Выражена ли информация в неприличной форме?

4. Содержит ли текст информацию, порочащую честь и достоинство другого лица (представителя(-ей) какой-либо религиозной конфессии), а также подрывающую репутацию самой конфессии?

5. Является ли ложной распространяемая информация?

6. Оскорбляет ли информация религиозные чувства верующих?

СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(дискредитирующая интенция адресанта; обусловливает юридическое бытие конфликтного текста).

7. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом адресант)?

7. Является ли умышленным речевое деяние?

Таким образом, суть правонарушения, связанного с оскорблением религиозных чувств верующих, следовало бы сформулировать после тщательного лингвистического исследования понятийного наполнения ключевых юридических терминов, а также той практики оценивания данного противоправного деяния, которая сложилась в религиозном сознании и получила соответствующую лексикографическую и понятийную интерпретацию в толковых и энциклопедических словарях. После такого анализа становится понятным, в чём может проявляться «возбуждение религиозной розни, ненависти либо вражды», «неуважение к обществу», «оскорбление религиозных чувств верующих», «унижение достоинства человека по признакам отношения к религии», а также «демонстрация исключительности, превосходства и неполноценности». Это также способствует более чёткому установлению лингвистических компетенций по делам такого типа и помогает сформулировать набор вопросов к эксперту-лингвисту, которые детерминируют качественное выполнение первичной юридизации конфликтного текста.

Литература:

Астапов С.Н. Контексты религиоведческого исследования материалов в отношении признаков экстремизма // Религия и право. № 1 (68) М., 2014. С.3-5.
Большая советская энциклопедия. М., 1969–1978.
Энциклопедия Британника. 2010.
Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2006.
Голев Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.
Грицанов А.А. Новейший философский словарь. Минск, 1999.
Жельвис В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия // Юридическая лингвистика: русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.
Клокоцкий С.С. Богохуление // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890-1907.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2001.
Культура русской речи: энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова [и др.]. М.: Флинта: Наука, 2003.
Месропян Л.М. Речевое агрессивное манипулирование в юрислингвистическом аспекте: дис.. … канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2014.
Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи: Лекции по социальной и политической психологии. СПб.: Питер, 2004.
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».
Уголовный кодекс Российской Федерации.
Ушаков Д.Н. Толковый словарь. 1935-1940.
Цуладзе А.М Большая манипулятивная игра. М.: Алгоритм, 2000.
Федеральный Закон №114 «О противодействии экстремистской деятельности» от 25.07.2002.

«ОСКОРБЛЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ЧУВСТВ ВЕРУЮЩИХ»: ЮРИСЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ПАРАМЕТРИЗИРОВАНИЕ