О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ «ПРАВОВАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА», «ПРАВОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ», «ПРАВОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ» И «ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА»

Byadmin

О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ «ПРАВОВАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА», «ПРАВОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ», «ПРАВОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ» И «ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА»

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2015 г.

Назаров Юрий Николаевич,
д.философ.н., профессор кафедры философии и религиоведения Ивановского государственного университета (Шуйский филиал) (г. Шуя, Россия)

О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ «ПРАВОВАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА», «ПРАВОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ», «ПРАВОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ» И «ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА»

В течение двух последних десятилетий в отечественном правоведении появились непривычные для русского языка словосочетания, претендующие на роль научных понятий и даже категорий. Одним из так словосочетаний является «правовая жизнь». «Категория «правовая жизнь общества» – авторитетно заявляют А. В. Малько, А. Е. Михайлов и И. Д. Невважай в научно-аналитическом журнале «Новая правовая мысль», – охватывает все виды правового бытия, сам процесс правового осознания социальной действительности, всю юридическую деятельность государственно-правовых учреждений» (Малько, Михайлов, Невважай, 2002, 12). В философской традиции от античности до наших дней понятие «бытие» противополагается «сознанию» (духу, мысли, идее). Право как идея принадлежит области сознания, но не области бытия. Вместе с тем право неписаное (обычай правовой) и писаное (закон правовой) укоренены в общественном бытии, в человеческой деятельности, прежде всего, в материально-производственной сфере общественной жизни. В силу известной философской традиции словосочетание «правовое бытие» следует признать оксюмороном (художественн0-стилистическим приемом или формально-логической забавой) – сочетанием слов с противоположным значением, то есть сочетанием несочетаемого («Мёртвые души», «Горячий снег», грустная радость, убогая роскошь, истинное заблуждение, неопределяемый термин и т. п.).

Ни классическая философия (Платон и Аристотель, Кант и Гегель, Маркс и Энгельс), на которую ссылаются названные авторы рассматриваемой журнальной статьи, ни правоведы прежних исторических эпох (Гроций, Бентам, Кельзен и др.), ни юристы-практики разных времен и народов не пользовались таким словосочетанием в своих ученых текстах. Какими же новыми обстоятельствами обосновывают современные правоведы необходимость введения в науку категории правовой жизни?

В отечественной социальной философии принято делить общественную жизнь на три «основные сферы»: материальная (материально-производственная) жизнь общества, духовная (духовно-идеологическая) жизнь общества и политическая (политико-управленческая) жизнь общества. Для такого деления имеются логико-методологические и социально-практические основания. Человеческая жизнь, как известно, есть не что иное как деятельность, а совокупные результаты человеческой деятельности суть культура (Назаров, 2009, 16). В сфере материального производства изготовляются телесные «вещи» (материальные блага: орудия труда, жилища, одежда, обувь и т. д.). В сфере духовного производства вырабатываются чувственные и логические образы-идеи. В сфере политико-управленческой (в частности – правовой, юридической) деятельности производятся разнообразные способы управления субъектами исторического процесса (индивидуумами, социальными группами, народами): манипуляции с избирательными бюллетенями, разгоны шествий и демонстраций, задержания подозреваемых в нарушении закона и т. п.

Некоторые исследователи добавляют к названным трем сферам общественной жизни еще и «социальную жизнь», в которой нечто то ли производится, то ли потребляется, то ли что-то «случается» (стычка покупателя с продавцом, драка автоводителей на перекрестке, смерть пациента на операционном столе и т. п.). И. Ю. Ташбекова, например, в первом положении, вынесенным на защиту докторской диссертации по юридическим наукам, заявляет следующее: «…автором социальная сфера обозначена как сфера существования личности как самостоятельного субъекта или в объединении индивидуумов, которая основывается на началах достойного существования личности и охватывает такие отношения как здравоохранение, образование, труд, жилище и социальное обеспечение (социальные отношения)» (Ташбекова, 2012, 10). При таком понимании социальной сферы ее частями оказываются явления несопоставимых понятийных рядов: образование, труд, жилище и т. д. Данный ряд можно диалектически усовершенствовать, выделяя в логике «дурной бесконечности» сферы и «подсферы»: труд и отдых, жилище и предметы домашнего обихода, одежда и обувь, пальто и башмаки и т. д. Теоретический уровень анализа обеспечивается в данном случае применением понятия «социальные отношения» не только к труду, но даже и к жилищу.

Разумеется, деление вещей на большие, малые и малейшие части допустимо. Однако оно имеет научную ценность и методологическую значимость лишь при наличии осмысленных исследовательских целей. Можно делить на малые и малейшие части человеческую жизнь по разным основаниям: фабричная жизнь и колхозная жизнь, театральная жизнь и спортивная жизнь; жизнь дообеденная и жизнь послеобеденная, жизнь дневная и жизнь ночная.

Вместе с тем мы не должны забывать, что жизнь человека целостна, и деление ее на части – условно и относительно. Всякое деление целого на части должно быть обосновано теоретически и оправдано социально-практическими обстоятельствами. Допустим, что всякий индивидуум живет некоей «правовой жизнью». О каком же содержании правовой жизни мы можем говорить применительно к современным индивидуумам: вождю племени готтентотов, шаолиньскому монаху, пензенскому студенту и т. д.? И как определить содержание «правовой» жизни британского барристера, индийского прокурора, российского судьи? И какими методами научного познания мы сможем исследовать «правовую» жизнь конкретно-исторического крестьянства, дворянства, буржуазии и пролетариата?

Словосочетание «правовая реальность» в современной правовой науке нередко употребляются без каких-либо пояснений как нечто всем известное и не вызывающее у читателя никаких вопросов (Керимов, 2001, 57). Вместе с тем в некоторых юридических учебниках ему уделяется особое внимание. Так, Г. И. Иконникова и В. П. Ляшенко теме «правовая реальность» посвящают отдельную главу в своем учебном пособии «Основы философии права».

Завершая рассмотрение правовой реальности, Иконникова и Ляшенко пишут: «Интеграционной основой всей системы правовой реальности является право (курсив авторов учебного пособия. – Ю. Н.), а все подсистемы правовой реальности обслуживают право и одновременно выступают механизмами его функционирования» (Иконникова, Ляшенко, 2001, 84). Первое из двух цитируемых суждений не вызывает возражений: в самом деле, если бы не было права, то не сложилась бы и правовая реальность. Вместе с тем, не следует забывать, что право (исторически изменяющаяся совокупность обычаев и писаных законов) возникает и развивается в системе взаимодействия экономики, политики и идеологии как инструмент регулирования человеческой деятельности и общественных отношений. В конкретно-историческом обществе правовая реальность возникает, функционирует, изменяется вовсе не ради «обслуживания права», а напротив, право создается людьми для формального закрепления экономических отношений (иначе говоря, отношений собственности), которые, будучи закреплены в законе, получают название правовых (юридических) отношений. Вывод выдающегося социального мыслителя XIX столетия не утратил своей теоретической и методологической значимости и в наши дни: «Мои исследования, – писал Карл Маркс, – привели меня к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель… называет «гражданским обществом» и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии» (Маркс, 6).

Наряду с понятием «правовая реальность» в юридической литературе употребляется понятие «правовая действительность». Некоторые исследователи отождествляют эти два понятия, никаким образом не обосновывая свое мнение. Так, Ю. А. Жилина утверждает, что «правовая реальность (действительность) – это комплекс всех юридических явлений», включающий в себя следующие явления, «как позитивные (положительные, соответствующие праву), так и негативные компоненты, т. е. как право и правовую систему, правосознание, юридическую практику и правопорядок, законность, так и противоправные явления, так или иначе дестабилизирующие нормальную правовую жизнь общества (правонарушения, иные правовые девиации)» (Жилина, 2014, 643). Данную точку зрения можно было бы принять как конструктивную, поскольку в содержание понятия правовой реальности предлагается включить «все юридические явления». А тем, что перечисленные «явления» разнокачественны и неудачно представлены в одном понятийном ряду («право», «законность», «правовые девиации» и т. д.), можно было бы в рамках данной статьи пренебречь. Однако имеется обстоятельство, которым пренебречь невозможно: в юридической науке уже обоснована идея парности категорий «правовая возможность» и «правовая действительность», выводимая из парных, соотносительных категориях диалектической логики «возможность и действительность» (Ушанова, 2012, 6-7).

В последние десятилетие широко распространение в научной литературе получило понятие правовой культуры. Исследователи рассматривают правовую культуру как часть «общей культуры», то есть культуры «в целом». «Культура как целое» (в философском и общенаучном понимании) есть все то, что создается человеком в процессе его жизни и деятельности. Поэтому понимание правовой культуры как «средоточия накопленных человечеством юридических ценностей» (Дерябин, 2014, 70) вполне логично. Вместе с тем стремление включить в содержание понятия правовой культуры некие (не конкретизируемые исследователем) «результаты правовой деятельности в виде духовных и материализованных благ, созданных людьми» (Дерябин, 2014, 70) выходит за пределы формальной логики и здравого смысла.

Правовая культура индивидуумов и социальных групп предполагает определенную правовую осведомленность, знание людьми тех или иных правовых предписаний. Однако она не сводится только к юридическим знаниям личности. Индивидуальная правовая культура включает в себя не только духовно-положительное (омнистическое), но и духовно-отрицательное (нигилистическое) к ним отношение, а также повседневную практику правопослушного и противоправного поведения (Назаров С. Ю., 2010, 62).

Индивидуальная правовая культура – это не только общее представление человека о действующем в обществе праве (совокупности юридических законов), но также – всё содержание правомерной и неправомерной, правоприемлемой и противоправной деятельности личности. Незнание законов, пренебрежительное к ним отношение свидетельствуют не об отсутствии правовой культуры, как полагают некоторые исследователи, трактующие культуру не в онтологическом (бытийном), но преимущественно в аксиологическом (оценочном) ее аспекте, а о наличии у индивидуума или группы правовой культуры особого рода. Примером такого рода является субкультура правового нигилизма, включающая в себя как субъективно-идеологическое отрицание необходимости существования юридических законов, так и объективно-поведенческое пренебрежение действующими в обществе законами (Назаров С. Ю., 2010, 63).

Но сам по себе факт знания правовых требований еще не может свидетельствовать о наличии потребного обществу уровня правовой культуры личности. Показателем такого уровня может быть только активное правоприемлемое поведение личности, что предопределяется уровнем развития ее правосознания. Ожидаемая обществом и государством правовая культура включает в себя, прежде всего, ту часть правосознания, которая выражает положительное отношение к праву, определенную степень понимания действующих в обществе законов, что и порождает в сознании людей положительные поведенческие установки. Если же индивидуум мало осведомлен в правовых требованиях, неверно оценивает с точки зрения действующего права различные жизненные ситуации, совершает противоправные действия, то такие его представления о праве вовсе не находятся за пределами индивидуальной правовой культуры, но свидетельствуют всего лишь об определенном качестве индивидуальной правовой культуры, на которую законодатель (государство) и воспитатель (семья, школа, церковь) должны обратить внимание с целью изменения этого качества в интересах должного функционирования и развития общества в целом.

Из общенаучного (теоретического) понимания культуры как совокупной человеческой деятельности следует, что правовая культура индивидуума – это реализованное им в процессе собственной деятельности индивидуальное правосознание. Однако нельзя, как это делают некоторые исследователи, говорить о полном отсутствии правосознания у человека, который имеет неверное, искаженное представление о праве или даже относится к правовым требованиям враждебно, совершает правонарушения и т. д. Такой индивидуум обладает «низким» (с точки зрения эмпирической науки) уровнем правосознания. Но в этом случае следует вести речь не об отсутствии у такого индивида правосознания, а об отсутствии у него желательной для общества правовой культуры, поскольку искаженное (несовершенное в аспекте рациональной социальности) индивидуальное правосознание реализуется в противоправном поведении.

Правовую культуру можно признать вполне достаточной у индивидуума, хотя и мало образованного в юридическом отношении, но в целом положительно оценивающего необходимость установления и поддержания правопорядка. В том же случае, когда у индивидуума сложились в сознании устойчивые противоправные установки, находящие выражение в его повседневном поведении и социально значимой деятельности, следует говорить не об отсутствии у него правовой культуры как таковой, но о наличии правовой культуры нигилистического типа и об отсутствии правовой культуры того типа, который рассматривается законодателем и воспитателем как необходимый для функционирования того общества, членом которого и является нигилистически настроенный индивидуум.

Подводя итог нашим рассуждениям о соотношении рассматриваемых в данной статье понятий, скажем так: словосочетание «правовая жизнь» не является научным понятием, поскольку ни объем его, ни содержание определить в настоящее время не удается. Попытка введения в науку нового понятия, определяемого недопустимым способом – одно неизвестное («правовая жизнь») определяется через другое «неизвестное» («правовое бытие»), – противоречит законам формальной логики, философско-методологическому принципу «бритвы Оккама», эпистемологическим требованиям и, следовательно, увеличивает степень хаоса в интеллектуальном пространстве малоупорядоченных до сего дня таких «новейших» понятий, как правовое бытие, правовая действительность, правовая культура и т. п.

Понятие «правовая реальность», подводимое под понятие «социальная реальность», а также под понятие «реальность», имеет методологическую ценность для социальной философии, для правоведения, для всех социально-гуманитарных наук. Оно включает в свое содержание правовые отношения, правовые идеи, правовые учреждения, т. е. «всё юридическое», и в силу этого совпадает по объему с понятием «правовая культура» (Назаров Ю. Н. – 10, 2014, 51).

Список литературы:

1. Дерябин А. П. Правовая культура и средства ее повышения // Современный город: социальность, культура, жизнь людей: Материалы XVII Международной научно-практической конференции Гуманитарного университета, 14-15 апреля 2014 г.: в 2-х т. Т. 1. – Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2014. – С. 69-73.

2. Жилина Ю. А. Правовая реальность как философско-правовая категория: понятие и структура // Молодой ученый. – 2015. – № 3. – С. 640-643.

3. Иконникова Г. И., Ляшенко В. П. Основы философии права. – М.: Весь мир, Инфра-М, 2001. – 256 с.

4. Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). 2-е изд. – М.: Аванта+, 2001. – 560 с.

5. Малько А. В., Михайлов А. Е., Невважай И. Д. Правовая жизнь: философские и общетеоретические проблемы // Новая правовая мысль. – 2002. – № 1. – С. 4-12.

6. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. – М.: Госполитиздат, 1955-1981. – Т. 13. – С. 1-167.

7. Назаров С. Ю. Правовая культура человека как социально-практическая ценность // Социальная онтология в структурах теоретического знания: Материалы II Всероссийской научно-практической конференции 28-29 мая 2010 года / Под общ. ред. О. Н. Бушмакиной, С. В. Кардинской, Н. Б. Поляковой. – Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2010. – С. 59-63.

8. Назаров Ю. Н. Cultura и natura, общество и природа // Проблемы гуманитарного образования: школа – вуз: Материалы третьей региональной научно-практической конференции. – Шуя: Изд-во ГОУ ВПО «ШГПУ», 2009. – С. 14-16.

9. Назаров Ю. Н. О логико-методологических основаниях понятия «правовая жизнь общества» // Эволюция правовой науки: сб. статей Международной научно-практической конференции (23 июня 2014 г., г. Уфа). – Уфа: Аэтерна, 2014. – С. 48-50.

10. Назаров Ю. Н. О системном подходе к правовой культуре // Эволюция правовой науки: сб. статей Международной научно-практической конференции (23 июня 2014 г., г. Уфа). – Уфа: Аэтерна, 2014. – С. 50-52.

11. Ташбекова И. Ю. Государственная политика Российской империи в социальной сфере: вторая половина XIX – начало XX века (историко-правовой аспект): автореф. дис. … д-ра юрид. наук. – М., 2012. – 52 с.

12. Ушанова Н. В. Возможность и действительность в российской правовой системе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Саратов, 2012. – 26 с.