ЭЛЕМЕНТЫ ЭМОТИВНОГО АНАЛИЗА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ПСИХОЛОГО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Byadmin

ЭЛЕМЕНТЫ ЭМОТИВНОГО АНАЛИЗА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ПСИХОЛОГО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2015 г.

Штеба Алексей Андреевич,
к.филол.н., доцент кафедры романской филологии Волгоградского государственного социально-педагогического университета; НП «Южный экспертный центр», лингвист
(г.Волгоград, Россия)

ЭЛЕМЕНТЫ ЭМОТИВНОГО АНАЛИЗА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ПСИХОЛОГО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Внимание исследователей к эмотивному аспекту языка открыло огромное проблемное поле перед лингвистами. Перечень вопросов, относящихся к компетенции эмотиологов действительно обширен и отдельным преимуществом изучения функционирования эмоций в речи и коммуникации является межпарадигмальный подход, который, зачастую, становится вынужденным. В первую очередь, необходимо опираться на достижения психологии, термин которой принимается за отправной в эмотивном анализе. К этому прибавляется целый комплекс парадигм социогуманитарного знания и лингвистики, в частности. Для осуществления полноценного анализа эмотивной составляющей в тексте/дискурсе, ее значимости требуется опора на достижения прагмалингвистики, социолингвистики, коммуникативистики, лингвистики текста и дискурса и пр.

Отправной точкой в изучении эмоций методами и приемами лингвистики стало исследование особенностей категоризации эмоций в языке. Постепенно исследователи конкретизировали содержание данной проблемы, что позволило выделить новые предметные области. В настоящее время общепризнанным является факт проникновения и, соответственно, представленности эмоций во всех типах текста/дискурса, в том числе, научного и официально-делового, описано множество категориальных эмоциональных ситуаций, разработаны частные проблемы эмотиологии, обозначенные как таковые около 30 лет назад в диссертации основателя и бессменного руководителя Волгоградской школы лингвистики эмоций профессора В.И. Шаховского (Шаховский, 1988).

Изучение эмотивности, как отражения языком эмоций человека, осуществляется с помощью собственно лингвистических методов и приемов. При рассмотрении, к примеру, эмотивной тональности текста ключевыми методами становятся такие виды анализа, как контекстуальный, компонентный, стилистический, дистрибутивный. Это логично, поскольку эмотивность является семантической категорией и ее описание необходимо проводить на основе лингвистической методологии.

Эмотивный аспект языка значим не только для фундаментальной науки, но и для исследования частных проблем прикладного характера. Так, осуществление контент-анализа текста, что предполагает, скорее, рассмотрение некоторого текстового фрагмента с позиции количества представленной в нем информации того или иного рода в соответствии с задачами исследования, представляется неполным без обращения к качественной составляющей (к примеру, для чего автор употребил те или иные лексические единицы некоторой тематической группы в тексте, с какой целью, что являлось его намерением). Интент-анализ, позволяющий выявить коммуникативные намерения автора текста, невозможен без анализа эмотивной составляющей текста. Следует отметить, что отсутствие в тексте (либо нерелевантная представленность) лексико-грамматических индикаторов эмотивности является значимой, что также позволяет установить интенцию автора.

Именно возникновение парадигмы эмотивной лингвистики дало возможность использовать в ходе лингвистического анализа вышеуказанный метод, поскольку понятие интенции относится изначально к проблематике психологии, где она составляет внутреннее содержание речи, разложимое на цель, желание, потребность и установку говорящего (Попова, 2011). Интенция является психологической основой речи, определяет, что именно и каким образом становится предметом обсуждения (Кубрак, 2009). Намерения субъекта речи условно разделяются на две группы, когда помимо первичных по происхождению выделяют интенции второго уровня – коммуникативные интенции, опирающиеся на социальный опыт. Доступ именно к ним опосредован анализом эмотивной составляющей текста. Обоснованием к сказанному является одно из методологических положений эмотивной лингвистики, гласящее о том, что эмоция является мотивационной основой сознания (Шаховский, 2003) А интенция, в свою очередь, зависит от мотивации (по А.А. Леонтьеву).

Особое внимание при анализе эмотивной составляющей текста нужно обращать на присущие эмоциям особенности, такие как гибкость, динамичность, флуктуативность, суммативность. Поэтому исключительно количественный анализ представленности эмотивов в тексте не позволит исследователю верно идентифицировать его (текста) основную цель. Показательным примером является категориальная эмоциональная ситуация ссоры, как частного вида деструктивного общения: если одним из коммуникативных партеров высказывается  в адрес другого оскорбление в момент пика эмоциональной напряженности, это не значит, что его намерением является именно оскорбление. Подобные действия, при условии, к примеру, ссоры между близкими людьми, доминанту отношений между которыми составляет доверительность, могут интерпретироваться как реакция на нежелание одного из коммуникантов ориентироваться на потребности другого. В таком случае говорящий может прибегнуть к использованию речевого акта оскорбление в целях «шоковой терапии»: ему важно быть услышанным, чтобы впредь избегать подобных конфликтных ситуаций. Для этого требуется вывести партнера по коммуникации из эмоционального равновесия, нарушив привычную для доверительного общения доминантно положительную эмоциональную тональность.

Далее будет рассмотрена роль одной из фундаментальных эмоций – эмоции удивления для лингвокриминалистической практики. Удивление является познавательной эмоцией, возникающей вследствие столкновения субъекта с чем-то новым, неизвестным, не соответствующим уже имеющимся представлениям. Данная эмоция является одной из фундаментальных, «предваряет человеческое познание и стимулирует его развитие» (Дорофеева, 2002, 11). Удивление соотносится с такими понятиями, как странность, непонятность, неожиданность, по принципу причина и следствие.

Таким образом, удивление возникает как реакция одного из органов чувств (зачастую, слухового и зрительного) на внешний раздражитель. Восприятие при этом носит  пассивный и ненамеренный характер. Формируется удивление в ходе мыслительной операции сравнения воспринятой информации и данных, хранящихся в памяти, когда новая информация в результате сопоставления с известной ранее провоцирует ее отрицание. Эмоциональное состояние удивления приводит к замедлению когнитивных процессов на непродолжительное время, приводя, в итоге, к активации в вербальной и/или невербальной формах (Лепенышева, 2012).

Помимо ожидаемых и известных из опыта лексических признаков удивления (в виде номинаций данного состояния) более значимыми являются лексические способы описания данной эмоции, а также невербальные корреляты удивления, к которым относятся а) на мимическом уровне — поднятые брови, широко открытые глаза, опущенные вниз кончики губ, приоткрытый рот; б) на просодическом уровне — резкое повышение громкости речи, вопросительная интонация (к примеру, при повторах реплик собеседника); обрывы высказываний (в случае самоперебивов). В спонтанной речи, как правило, удивление семантично по причине физически выраженных изменений просодики на фоне использования слов с неопределенной или обобщенной семантикой или частично или полностью дословного воспроизведения сказанного собеседником.

Использование номинации эмоции удивления в ходе разговора одним из коммуникантов должно также подвергаться критическому анализу, поскольку, по К.А. Долинину, эмоция, названная прямым словом, есть не эмоция осознанная, а не непосредственно переживаемая. Данное положение, ставшее общим для стилистики и эмотиологии, значимо при определении эмоционального состояния говорящего: действительно ли он испытывает указанное эмоциональное переживание или симулирует/имитирует его. В последнем случае целью говорящего становится не получение неизвестной информации, а движим он иной установкой, что не должно ускользнуть от внимания наблюдателя, роль которого играет эксперт.

Выше уже указывалось на возможность и целесообразность применения достижений эмотивной лингвистики для решения задач прикладного характера. Лингвокриминалистика является одной из наиболее успешных, наряду с переводоведением и компьютерной лингвистикой, сфер практического использования теоретических данных фундаментальной лингвистики. Нередко перед экспертами-лингвистами ставится вопрос о наличии у участников разговора общего представления о ситуации и предмете обсуждения, а также о том, имелась ли между коммуникантами предварительная договоренность об обстоятельствах обсуждаемых событий. При ответах на данные вопросы можно прибегать к эмотивному анализу корпуса разговоров, когда основной фокус внимания направляется на выявление или нет лингвистических и экстралингвистических признаков, указывающих на испытываемое одним из конверсационных партнеров удивление в ходе разговора. Так, наличие вербальных и невербальных признаков удивления у одного из коммуникантов может рассматриваться как показатель отсутствия общего с собеседником представления о ситуации и отсутствия предварительной договоренности относительно исследуемых событий.

Значимым, таким образом, становится понятия понимания, а именно наличие или отсутствие признаков понимания-вспоминания как понимания известного, которое происходит без участия мышления и, соответственно, не сопровождается значимыми реакциями удивления (исключение может составить намеренное игровое непонимание, что, однако, нарушает конвенциональный сценарий эмоции удивления, к примеру, на интонационном и мимическом уровнях), и понимание нового, которое занимает более продолжительное время, включено в актуальную мыслительную деятельность. В последнем случае реакция удивления позволяет субъекту получить необходимое для понимания время (условное прерывание репликовых шагов в диалоге, направленных на постепенный обмен информацией) и одновременно запрос недостающей для понимания информации. При этом важно разграничивать понимание по причине общего контекста, что указывает на предварительную договоренность, и понимание-объединение или узнавание, когда собеседник не заинтересован в обсуждении ситуации.

Достичь понимания можно только на основе добытых в предшествующем опыте знаний. Особое значение имеет пассивность понимания, которое указывает на то, что обсуждаемая ситуация не является новой для собеседников. К признакам, указывающим на наличие понимания у собеседников и, соответственно, отсутствия у одного из них удивления, могущего стать реакций на стимул в форме предоставления новых, неизвестных сведений (не исключается намеренное предоставление новых сведений в форме уже известных, что намеренно сопровождается лексическими средствами кодирования «известности» информации (помнишь; я же говорил; мы уже обсуждали), когда подобные действия приведут только к усилению реакции удивления, а не нейтрализуют ее), относятся:

1) прогнозирование в форме отказа от обсуждения ситуации и целевая направленность на получение новой информации. Это обусловлено тем, что коммуникация предполагает обмен новой значимой информацией. Напомним, что по К. Шеннону информация предполагает меру того количества определенности, которое ликвидируется после получения сообщения). Если сообщаемые сведения известны, то в повторном их проговаривании необходимости нет;

2) пассивность понимания. Сообщаемые сведения не являются новыми для коммуникативных партнеров и не требуют обсуждения;

3) синхронность понимания моменту речи. События хорошо известны и не требуют у собеседника затраты большого количества времени на понимание, т.е. речь идет о понимании-вспоминании;

4) возникновение ассоциативных связей, образованных в прошлом опыте, предшествующей практике, на которые опирается понимание;

5) синтезирование обсуждаемой информации. Причина этого кроется в отсутствии необходимости обсуждения деталей произошедшего при наличии общего опыта;

6) анализирование обсуждаемой ситуации в форме обсуждения отдельных деталей ситуации, имевшей место в прошлом, добавление собеседником неупомянутых партнером по коммуникации деталей;

7) наличие эмоциональных реакций на нейтральный стимул. Индивидуально-личностное смысловое наполнение слова/фразы не соответствует содержанию, отраженному, к примеру, в словарях. Поэтому рациональный стимул может вызывать эмоциональную реакцию партера, если данный стимул соотносится с прошлым опытом коммуникантов.

8) целевая направленность на получение новой информации. В коммуникации нет необходимости, если сведения повторяются;

9) отказ от обсуждения в результате узнавания ситуации.

С опорой на представленные признаки возможным становится определения наличия/отсутствия у коммуникантов общего представления о ситуации и предварительной договоренности о ней, что значимо для органов следствия, дознания и суда для квалификации действий лиц, но при этом не выходит за рамки компетенции лингвиста. Следует указать также на то, что беглый взгляд на данные признаки позволяет проследить их противоречивость (синтез и анализ как два противоположных, но не взаимоисключающих логических процесса). Поэтому представленный подход позволяет создать некую схему понимания собеседниками ситуации, что должно сопровождаться последующим анализом их коммуникативного поведения, специфики репликовых шагов, изучением затекстовой информации, которая является для них общей либо отсутствует у одного из коммуникантов.

Эмоция удивления становится ориентиром внимания при последующем анализе, поскольку ею маркируется своеобразный пик эмоциональной и рациональной (познавательной) напряженности. Когда одним из коммуникантов своей реакцией отмечено некое проблемное место, можно приступать к анализу специфики понимания и последующему комплексному анализу корпуса исследуемых разговоров, чтобы дать ответ на вопрос о характере понимания собеседниками предмета речи.

Список литературы:

1)         Дорофеева Н.В. Удивление как эмоциональный концепт. – Автореф. дис… канд. филол. наук. Волгоград, 2002.

2)         Кубрак Т.А. Интенция самопрезентации субъекта в вербальной коммуникации. – Автореф. дисс. … к. психол. н. – М., 2009.

3)         Лепенышева А.А. Языковая репрезентация эмоции удивления в английском языке. – Автореф. … канд. филол. н., Санкт-Петербург, 2012.

4)         Павлова Н.Д. Интент-анализ телеинтервью // Языковое сознание: формирование и функционирование. – М., 1998. – С. 87-99

5)         Попова О. В. Политический анализ и прогнозирование. – М.: Аспект Пресс, 2011.

6)         Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка (на материале англ. языка). – Дис. … д-ра филол. н. – М., 1988.

7)         Шаховский В.И. Эмоции – мотивационная основа языкового сознания // Аксиологическая лингвистика: проблемы языкового сознания. сб. науч. тр. – Волгоград: Колледж, 2003. – С. 3–10.