ПРОБЛЕМЫ РЕФЕРЕНЦИИ И АДРЕСАЦИИ В ПРАКТИКЕ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Byadmin

ПРОБЛЕМЫ РЕФЕРЕНЦИИ И АДРЕСАЦИИ В ПРАКТИКЕ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2016

Плотникова Анна Михайловна,
д. филол. н., доцент кафедры современного русского языка, профессор ИГНИ Уральского федерального университета (г. Екатеринбург, Россия)

ПРОБЛЕМЫ РЕФЕРЕНЦИИ И АДРЕСАЦИИ В ПРАКТИКЕ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ[1]

Квалифицирующим признаком дел об оскорблении, защите чести, достоинства и деловой репутации, угрозе является адресация речевого действия конкретному лицу. В теории лингвистической экспертизы, связанной с делами об оскорблении, отмечается, что речевой акт, содержащий негативную информацию о лице и негативную оценку лица, должен быть адресован непосредственно этому лицу: «Вводя негативную характеристику слушающего в общее поле зрения участников ситуации общения, говорящий не может не адресовать эту информацию слушающему, поскольку она прямо его касается. Тем самым условие назначения речевого акта оскорбления выглядит следующим образом: ‘негативная характеристика вводится в общее поле зрения говорящего и слушающего и приписывается слушающему’» (Баранов, 2007,  540).

В ряде случаев анализ коммуникативной ситуации не позволяет установить, кому именно было адресовано высказывание. Например, в ситуации судебного заседания после оглашения приговора осужденный произносит слово «козел». Обстоятельства дела и показания свидетелей не дают оснований для однозначного вывода о том, что это слово было адресовано судье или какому-либо другому участнику процесса. Противоречивость показаний свидетелей делает возможным интерпретацию данного слова как используемого для самооценки, самохарактеристики лица. Несмотря на странность публичного саморазоблачения для коммуникативной ситуации судебного разбирательства, эксперт не вправе исключить возможную интерпретацию высказывания как автореферентного.

Практика лингвистической экспертизы свидетельствует также о существовании непрямых способов адресации. В конфликтной ситуации могут присутствовать третьи лица, которые становятся посредниками в передаче негативно-оценочной информации и, следовательно, «оскорбленный» выступает в роли внедиалогового, или косвенного, адресата  («Работает на вашем канале этот щегол»). Такие высказывания часто содержат дейктические слова этот, эта, тот, та, отсылающие к носителю совокупности признаков, обозначенных экспрессивным словом, и отчасти выполняющих функцию идентифицирующей референции. Речевой акт угрозы также может включать третье лицо, выступающее в качестве посредника, например: «Передайте О., что я её уничтожу».

Применительно к исследованию монологического текста (например, публицистической статьи) по делам о защите чести, достоинства, деловой репутации следует говорить не об адресации текста, поскольку адресатом может выступать неопределенно широкий круг лиц – читателей того или иного издания, зрителей телевизионного сюжета, а о референциальной соотнесенности излагаемой в тексте информации.

При наличии конкретно-референтного (идентифицрующего) употребления, например, использовании собственного имени лица, ответ на вопрос о том, в отношении какого лица высказана негативная информация, не существен, поскольку объект индивидуализирован. В текстах статей для обозначения лица автор может использовать различные средства: местоименные замены, перифразы, образные номинации, которые вступают с собственным именем в отношения кореферентности.

Интерес в практике лингвистической экспертизы представляют способы косвенной референции и проблемы сдвига референциального фокуса, которые приводят к возможной неоднозначности толкования высказывания, обусловливают трудности его экспертной квалификации. Значимость референции для интерпретации высказывания несомненна: «Референция имен связана … с истинностной оценкой высказывания, поэтому изменение референта имени может повлечь за собой изменение истинностной оценки всего высказывания» (Кронгауз, 2005, 280). Верификация излагаемой в тексте информации возможна лишь в случае определенной (прямой индивидной) референции высказывания. Во всех других случаях возникают проблемы установления связи между именной группой и объектами действительности. Е.В. Падучева пишет: «Если имя, представляющее субъект, не соотнесено ни с каким предметом действительности, то суждение вынесено ни о чем; оно, следовательно, не может быть истинным» (Падучева, 1985, 179).

Рассмотрим некоторые способы косвенной референции. В зависимости от разных прагматических условий одни и те же именные группы могут относиться к разным типам референции, поэтому при анализе материала учитывается конкретная коммуникативная ситуация, которая обеспечивает понимание текста.

1. Именная группа – дескрипция, которая выполняет характеризующую функцию. Например «Легендарный врач погорел на международных конкурсах». Логический анализ предложения, выступающего в функции заголовка, требует установления того, кто назван «легендарным врачом». Как отмечает Н.Д. Арутюнова, «при референтном употреблении дескрипция относится к предмету, известному собеседникам» (Арутюнова, 1976, 190). Такой заголовок формирует ожидания от последующего текста и определяет наличие катафорических связей между дескрипцией «легендарный врач» и содержащимся в тексте собственным именем. Как отмечает А. Д. Шмелев, «даже если говорящий вводит в повторную номинацию информацию, заведомо новую для адресата речи, это лишь сознательная эксплуатация законов коммуникации, не противоречащая общему правилу о презумптивном характере сведений, используемых при определенной референции данного типа» [Шмелев 32-33].
2. Именная группа – антропоним в метонимическом значении. Например, в названии статьи использована фамилия известного режиссера и общественного деятеля: «Минкультуры разрешило Михалкову кормиться «с налога на болванки» ещё 10 лет». В статье сообщается о том, что производители аудиовизуальной продукции должны перечислять Российскому союзу правообладателей налог от продаж. Следует говорить о метонимическом употреблении антропонима для номинации организации, которой руководит лицо. С юридической точки зрения различие между юридическими и физическими лицами имеет принципиальное значение.

Разновидностью данного типа референции является употребление антропонима в нарицательном значении (в стилистике такой прием называют антономасией): «Единственное, чего действительно боятся Воробьевы, Максимовы и прочие подобные им деятели, – это уголовная ответственность». Обозначение лиц, которые являются типичными представителями некоторой категории людей, ведет к неопределенности референции и невозможности однозначного отнесения излагаемой информации исключительно к тем лицам, чьи фамилии выступают в качестве средства типизации.

3. Именная группа — антропоним как художественной образ. Подобный тип употреблений характерен для басен или иных текстов с намеком на художественное изображение действительности. Обращая внимание на «нестандартные» употребления имен собственных, А.Д. Шмелев пишет: «Если рассматривать художественный текст как коммуникативный акт, в котором отправителем сообщения является автор (повествователь), а адресатом — потенциальные читатели, то такое отклонение от основного прагматического принципа употребления собственных имен может восприниматься как нарушение коммуникативных прав адресата. Но обычно оно является свидетельством того или иного коммуникативного сдвига: текст начинает восприниматься как ориентированный на «посвященного» читателя. Читатель ощущает себя находящимся в гуще событий; иногда может возникнуть ощущение автоадресации или направленности на узкий круг «общих знакомых» (с. 48-49).

В юридической практике известны случаи, когда тексты басен становится поводом обращения в правоохранительные органы по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Аллегория, лежащая в основе басенного текста, не позволяет соотнести персонажей (обычно это имена животных и птиц: Заяц, Волк, Лиса, Ворон и др.) с конкретными лицами.

Приведем в качестве иллюстрации образного типа референции рекламные плакаты, созданные в одном из регионов в связи с предстоящими выборами и размещенные в виде баннерной рекламы. Текст имитирует жанр анонса телевизионной передачи: размещена дата (это дата выборов – 18 сентября), название известной телевизионной передачи «В мире животных». В центре плаката изображение животного, сопровождаемое подписью, и оформленное в виде прямой речи высказывание. Например, на плакате изображен нарисованный медвежонок, держащий в руках планшет фирмы «Apple» и произносящий: «Денег нет, но вы держитесь».  Ставшее широко известным высказывание, аналогия «медведь» – «Медведев», гаджет как атрибут образа – всё это недвусмысленно указывает на председателя правительства России Д.А. Медведева.

Если значение некоторых плакатов опирается на фонд общих знаний и отсылает к ставшим известным высказываниям политиков, то другие, безусловно, ориентированы на посвященного читателя (например: «Серенький козлик» произносит: За козла отвечу») и вряд ли могут быть поняты без знаний фоновой информации. При этом коммуникативная цель, сформулированная в образной форме со ссылкой на И. Крылова «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь», позволяет считать коммуникативное намерение автора, отрицательно относящегося к кандидатурам политиков и депутатов.

С целью ухода от юридической ответственности используются игровые трансформы фамилии, не дающие возможность индивидуализировать лицо: «Вы думаете, что мы называем его Бляковым-Кряковым от хорошей жизни? Пиарим, что ли, так его? Да просто закон новый очень странен. Самому Хрюкову-Брюкову можно поливать кандидата номер один, а нам, журналистам, по закону нельзя называть настоящую фамилию Блякова-Штрюхова, чтобы рассказать правду о его вранье». Используя парадигмы вымышленных антропонимов, журналист ни разу не называет настоящую фамилию депутата, что в результате позволяет ему уйти от юридической ответственности за распространенную информацию.

4. Именная группа – оценочное слово. Для оценочных слов (дурак, подлец, негодяй, жмот, зануда, свинья) в русском языке свойственна характеризующая функция, которая реализуется в предикатной позиции, поэтому нельзя по-русски сказать: Дурак вошел в комнату. Симпатяга прочитал лекцию. Ограниченным является синтаксический потенциал форм множественного числа подобных слов. Поэтому в контексте из письма «Х. умеет знатно «втирать очки» (прежде всего Вам, Дмитрий Николаевич, – я-то мошенников за милю чую, меня не провести)» слово «мошенник» содержит скрытую предикацию: есть тот, кто втирает очки Вам, Дмитрий Николаевич, этот человек относится к разряду «мошенников». В тексте использован приём генерализации, то есть автор говорит как будто бы не о конкретном лице, а о категории людей, субъективно рассматриваемой им как «мошенники». Отсюда следует говорить о неопределенной референции слова «мошенники» и о невозможности отнесения слова к идентифицированному объекту.
5. Именная группа – класс объектов. Этот вид референции Е.В. Падучева называет «родовой» (Падучева, 1985, 204).

В экспертной практике по делам, связанным с противодействием экстремизму, известны случаи использования пейоративных этнонимов в общереферентном контексте, например: «Алкоголь хуже чурки», где форма единственного числа этнофолизма употреблена в общереферентном контексте. Механизм определения значения таких высказываний описан в работе О.В. Кукушкиной, Ю.А. Сафоновой, Т.Н. Секераж (2014). Использование перифрастических номинаций «гости с гор», «гости столицы» также затрудняют определение референции высказывания, так как множество всех потенциальных референтов, подпадающих под данную именную группу, разнообразно и достаточно размыто.

6. Именная группа – «мы», «вы», «они». Обширны ресурсы местоимения «мы», которое, как известно, может включать или не включать говорящего (инклюзивное и эксклюзивное «мы») и выражать разнообразные прагматические оттенки. Дополнительная информация, выводимая из контекста, позволяет установить референциальную соотнесенность местоимений, например, в контекстах «Мы воюем за нашу веру. И мы готовы умереть за Аллаха» и «Вы давно отошли от заветов даже вашего Иисуса. Вы воюете за бензин в вашем бензобаке», где противопоставлены группы лиц по религиозному признаку. Поскольку говорящий изначально оценивает себя положительно, то и «мы» в целом окрашено позитивными коннотациями. В конфликтном дискурсе «мы» противопоставлено «они» и «вы», характеризующимся обычно отрицательно. Как указывает Б.Ю. Норман, прагматические оттенки, выражаемые местоимением мы, в значительной степени определяются именно соотношением семантических составляющих «я» и «не-я» в конкретных дискурсивных условиях (Норман, 2009, 58-61).

Обобщенная ассоциированная референция наблюдается в креолизованных текстах, где формы местоимений использованы как средства типизации: «Я уже приехал, твоя очередь уезжать» (изображен человек, держащий в руках паспорт иностранного государства). Очевидно, что речь идет не об индивидуальной референции, а о референции к широкому кругу лиц, объединенных признаком «мигранты».

7. Именная группа – слово с неопределенной референцией. Например, в экспертной практике интересны случаи, когда при наличии обобщенных неактуализированных номинаций «власть воровато-лгущая», «коррумпированные нотариусы» лица обращаются в правоохранительные органы с иском о защите чести и достоинства, проиллюстрировав своим поведением народную мудрость «на воре шапка горит». Контекст никак не позволяет соотнести данные номинации с конкретными лицами, что ставит проблему определенности/неопределенности высказывания.

Как указывает Е.В. Падучева, «референтная затемненность создается автонимным употреблением имени, косвенной речью и модальным контекстом» [Падучева, 1985, 202]. Если проблема автонимной референции, на наш взгляд, не столь существенна для экспертной практики, то принадлежность высказывания чужой речи и различного рода модальные обертоны входят в число наиболее актуальных задач лингвоэкспертного анализа текста. К суждению, высказанному Е.В. Падучевой, стоит добавить использование слов с неопределенной референцией в качестве показателей авторизации (как считают специалисты, хорошо информированный источник). С формальной точки зрения такие ссылки указывают на отнесение имени к объекту или объектам, хорошо известным говорящему, но не знакомым для адресата, хотя фактически это неидентифицированный объект.

Для того, чтобы то или иное слово стало референтным, необходимо установить значение предшествующего ему употребления. Например, в рекламе питьевой воды использованы высказывания «Многие хвалятся глубиной своей скважины вместо того, чтобы сервис налаживать», «Некоторые воду за гроши предлагают, а потом вдруг высокие цены всплывают». Составитель рекламного текста использует операциональный механизм сопоставления: некие лица, которые автором не называются, сначала предлагают воду дешево, «за гроши», но затем «вдруг высокие цены всплывают». Для обозначения субъекта действий автор использует слова «многие» и «некоторые», не конкретизируя, о ком конкретно идёт речь, однако указание на совершаемые действия в контексте рекламного сообщения, позволяет установить, что речь идёт о продавцах или рекламодателях воды. В этих высказываниях содержатся утверждения об используемых в рекламе конкурентов приемах, оцениваемых негативно.

Таким образом, семантический объем именной группы возможно установить только с опорой на контекст и знание коммуникативной ситуации. Связь языкового выражения с объектами действительности может носить как прямой, так и опосредованный характер, а в отдельных случаях референциальные сдвиги обусловливают непрозрачность смысла высказывания. Проблема референции относительно теории и практики лингвистической экспертизы заслуживает, на наш взгляд, отдельного рассмотрения, потому что эта проблема связана с истинностью высказывания и его верификацией.

Список литературы:

1. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976.
2. Баранов А. Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика: учеб. пособие. – М. : ФЛИНТА : Наука, 2007.
3. Кронгауз М. А. Семантика. М.: Издательский центр «Академия», 2005.
4. Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму. М.: ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2014.
5. Норман Б. Ю. «Вот простые слова»: мы и они // Рациональное и эмоциональное в русском языке: сб. трудов Межд. науч. конф., посвященной 200-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова /Под ред. П.А. Леканта. М., 2014. – С. 192–197.
6. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985.
7. Шмелев А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002.

[1] Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №16-18-02005)