ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ПРИЗНАКИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СГОВОРА, СОУЧАСТИЯ И ПОСОБНИЧЕСТВА

Byadmin

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ПРИЗНАКИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СГОВОРА, СОУЧАСТИЯ И ПОСОБНИЧЕСТВА

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2016

Семянкова Ольга Ивановна,
к. филол. наук, доцент кафедры «Информационное обеспечение управления и производства»  ФГБОУ ВО «Пензенский государственный университет», эксперт АНО «Пензенский независимый центр  судебных экспертиз и исследований» (г.Пенза, Россия)

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ПРИЗНАКИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СГОВОРА, СОУЧАСТИЯ И ПОСОБНИЧЕСТВА

При проведении экспертных лингвистических исследований по делам, связанным с получением/дачей взятки или коммерческим подкупом (ст. 290, 291, 291.1 и 204 Уголовного Кодекса Российской Федерации – далее УК РФ) может возникать необходимость в поиске лингвистических маркеров, подтверждающих/опровергающих и разграничивающих юридические понятия «предварительный сговор», «соучастие» и «пособничество», т.к. это влияет на квалификацию преступления.

Семантическая парадигма слова «сговор» по материалам «Большого толкового словаря русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова, «Толково-словообразовательного словаря» Т.Ф. Ефремовой, «Толкового словаря русского языка» под редакцией С.И Ожегова, Н.Ю.Шведовой (Кузнецов, 2000; Ефремова, 2000; Ожегов/Шведова, 1997) включает в себя следующие значения:

1. Соглашение в результате переговоров (обычно тайное); заговор.
2. Тайное соглашение, заговор.
3. Взаимная договорённость, взаимное согласие.

Семантическая парадигма слова «соучастие» по материалам вышеуказанных словарей включает в себя следующие значения:

1. Совместное участие в чем-нибудь (обычно неблаговидном).
2. Участие вместе с кем-либо в совершении чего-либо (чаще неблаговидного, дурного).
3. Деятельное присоединение к чему-либо.

Семантическая парадигма слова «пособничество» по материалам вышеуказанных словарей включает в себя следующие значения:

1. Помощь в дурных, преступных действиях.
2. Содействие в преступлении, в какой-либо предосудительной деятельности.
3. Содействие, помощь другим лицам в выполнении преступления или в сокрытии его.

Как видно, словарные статьи предполагают наличие следующих объективно существующих признаков вышеприведённых понятий:

• совместность действий,
• согласованность действий,
• взаимная направленность (обусловленность) действий.

Эти признаки эксперт-лингвист (при условии корректно сформулированных вопросов) может выявить на трёх основных уровнях языка (лексическом, морфологическом и синтаксическом).

С юридической точки зрения понятие «предварительный сговор» рассмотрено в статье 35 УК РФ. Оно предполагает объективное выражение совместности преступных действий соучастников, связанное со способом их взаимодействия и степенью согласованности. Важным критерием при квалификации данного понятия является не только установление факта самого предварительного сговора (т.е. предстоящая преступному деянию по времени заранее спланированная совместная деятельность с чётким распределением ролей), но и наличие не менее двух участников группы в качестве соисполнителей.

В качестве одного из обязательных квалифицирующих признаков самого понятия «соучастие» юристы называют совместность преступных действий и их умышленность (ст.32 УК РФ). Доказывание самого факта умысла не входит в непосредственную компетенцию эксперта-лингвиста, т.к. представленные для лингвистического анализа тексты не могут установить факт наличия квалифицирующих признаков данного понятия (осознание общественной опасности действий и предвидение возможности или неизбежности их наступления). Однако, в прямой компетенции лингвиста-эксперта находится интерпретация основного и дополнительных значений языковой единицы (или единиц) и положений анализируемого текста для установления того, какие варианты понимания этих положений преимущественно возможны в современном дискурсе. Это, в свою очередь, предполагает осознание причинно-следственных связей между передаваемой коммуникантами информацией и последующим преступным деянием (или формирование интенции). А интенциональный компонент, эксплицитно или имплицитно проявляющийся в речевом проявлении, может служить предметом исследования эксперта-лингвиста. Таким образом, осознание причинно-следственных связей, по нашему мнению, тесно связано с герменевтическим интерпретационным механизмом восприятия речи в целом и отдельных языковых единиц в контексте сложившейся коммуникативной ситуации и отчасти может быть определено в ходе лингвистической экспертизы.

В соответствии со ст. 35 УК РФ соучастники, предварительно сговорившиеся о совершении преступления с исполнителем, но не принимавшие непосредственного участия в преступлении, не являются его соисполнителями. Их действия квалифицируются со ссылкой на ст. 33 УК РФ, и они могут признаваться пособниками, т.е. лицами, содействовавшими совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации.

Соответственно, если следствием предложена вышеназванная квалификация (например, ч.5 ст.33 ч.1 ст.290 УК), то вопросы эксперту-лингвисту могут быть заданы лишь в плане определения договорённости (совместности действий), предварительности договорённости и коммуникативных ролей (коммуникативной активности) участников речевого взаимодействия.

Следовательно, лингвистическая экспертиза при определении наличия/отсутствия лингвистических признаков предварительного сговора, соучастия или пособничества, по нашему мнению, должна приоритетно решать следующие вопросы:

1. Установление лингвистических маркеров наличия соглашения (совместности действий) в исследуемых материалах в соответствии с их функционально-прагматическим назначением.
2. Установление лингвистических маркеров наличия взаимности (реципрокальности) действий в исследуемых материалах в соответствии с их функционально-прагматическим назначением.
3. Установление лингвистических маркеров предшествования соглашения последующему преступному деянию в исследуемых материалах в соответствии с их функционально-прагматическим назначением.
4. Установление лингвистических маркеров коммуникативных ролей участников коммуникации (если их более двух) в соответствии с их функционально-прагматическим назначением.

Рассмотрим подробнее квалифицирующие лингвистические маркеры, входящие в состав понятий «сговор», «соучастие» и «пособничество».

Наличие лингвистических маркеров соглашения/совместности действий.

В лингвистическом аспекте соглашение предполагает наличие совместных взаимных (общих) действий, которые выражаются глаголами в форме будущего времени или социативами (совместным залогом).

Он мне позвонил, попросил с Вами встретиться…

В данном предложении совместность выражена глаголом совершенного вида «попросил» в форме 3-го лица единственного числа прошедшего времени в сочетании с социативом «встретиться» (инфинитив совершенного вида) и предложно-падежной конструкцией «с Вами». Форма прошедшего времени глагола совершенного вида в данном контексте не воспринимается как сообщение о действии, касающемся исключительно прошлого. Выражаемое ею действие как бы исходит из прошедшего времени, простираясь в настоящее в завершительных моментах процесса, в его результате.

Социатив, по мнению большинства лингвистов (В.П. Недялков, Е.А. Лещинская, Е.Е. Рыбникова), обозначает симметричные отношения между теми субъектами коммуникации, которые имеют схожие или одинаковые функциональные роли в протекающем во времени коммуникативном взаимодействии. В этом случае в качестве субъекта коммуникации выступает множественный субъект, который может быть выражен существительным в форме множественного числа или рядом однородных членов.

Чаще всего в современном русском языке социатив выражается глагольными формами с приставкой с-/со- (например, сотрудничать) .

Помимо того, общность действий в русском языке может выражаться следующими способами (в качестве иллюстративного материала приведены примеры из реальных экспертиз):

• использование местоимения 1-го лица множественного числа – мы (А зачем нам статья? — в данном предложении совместность выражена личным местоимением «мы» в дательном падеже. Значение этого местоимения — «я и ещё кто-то», в контексте разговора – второй собеседник),
• употребление побудительных предложений с глаголами, обращенными к субъекту (существительное/местоимение в форме первого или второго лица множественного числа) и выражающими приглашение, призыв к совместным действиям (Да, давайте булавку — в данном предложении общность выражена употреблением побудительного предложения с глаголом «давайте», обращенным к субъекту. Кроме того, в предложении есть имплицитный (скрытый) актант: подразумевается подлежащее – вы),
• употребление глаголов в со значением совместного действия, т.е. побуждение к совместному с говорящим действию адресата (Всё, теперь давайте оденемся – в данном предложении совместность выражена побудительным предложением с составным глагольным сказуемым «давайте оденемся», обращенным к подразумеваемому лицу (1 л. мн. ч.) и выражающим приглашение, призыв к совместным действиям),
• употребление предлогов, выражающих комитативные отношения — совместность, сопровождение, соучастие (с, за, над, под, перед, между) с существительными в творительном или предложном падеже (Так всё, объяснился с сумкой, да? – в данном предложении общность выражена употреблением предлога «с» с существительным в творительном падеже (с сумкой), выражающего комитативные отношения совместности).

Наличие лингвистических маркеров взаимности действий.

В лингвистическом аспекте взаимная обусловленность действий предполагает наличие совместных взаимных (общих) действий, которые чаще всего выражаются с помощью реципрокальных конструкций (Семянкова, 2015). Реципрокальные (взаимные) конструкции — это конструкции, обозначающие ситуации с двумя или более участниками, каждый из которых является одновременно и действующим предметом (субъектом), и предметом, подвергающимся действию (объектом), или адресатом действия с их стороны. Следствием этого является возможность изменить отношения между субъектом (подлежащим) и объектом (дополнением) на обратные. Однако, чаще всего тому из её участников, который обозначен подлежащим, тем самым приписывается роль инициатора действия.

Субъект реципрокальной конструкции является объектом (адресатом) не собственного действия, а действия другого субъекта, последний, в свою очередь, является объектом идентичного действия со стороны первого субъекта, следовательно взаимность предполагает неединичность множества участников ситуации. В этом отношении взаимное значение сближается со значением совместности, которое также предполагает множественность участников.

Преобладающие способы реализации реципрокности в русском языке:

• использование возвратных глаголов с взаимным значением,
• использование возвратных местоимений,
• использование взаимного местоимения «друг друга»,
• использование местоимения 1-го лица множественного числа — мы,
• использование слова «взаимный» и образуемых с его участием сложных слов,
• использование возвратных и невозвратных лексических реципроков, т.е. слов с взаимным значением, не имеющих соотносительного невзаимного аналога (например, глаголы общаться, согласиться, наречия и предлоги напротив, между),
• использование синтаксических структур с имплицированными актантами (т.е. активными, значимыми участниками ситуации),
• использование определённых предложно-падежных конструкций.

Наличие лингвистических маркеров предшествования соглашения.

Лингвистами выявлено (и продолжает выявляться) множество грамматических моделей, презентующих определённые темпоральные отношения между моментом речи и грамматической формой выбранной языковой единицы. В частности, предшествование в русском языке может выражаться путём использования:

1. темпоральной лексики (время, дни, месяцы);
2. предложно-падежных форм, в которых могут быть продуктивны простые наречные предлоги (накануне, после + существительное в родительном падеже), составные наречные предлоги (вслед за + существительное в творительном падеже, вплоть + существительное в родительном падеже), составные именные предлоги (в продолжение, во время, на протяжении + существительное в родительном падеже), простые отглагольные предлоги (погодя + существительное в винительном падеже), простые непроизводные предлоги (в, до, перед, на);
3. наречных конструкций (завтра, скоро);
4. форм повелительного наклонения;
5. форм будущего времени изъявительного наклонения;
6. форм сослагательного наклонения (в гипотетическом или желательном значении);
7. форм деепричастий в составе деепричастных конструкций;
8. конструкций с временными союзами (когда, пока, в то время как, как только, лишь только, едва и т. п.) которые в предложении выполняют периферийную обстоятельственную темпоральную функцию;
9. различных контекстуальных средств передачи темпоральных отношений, не имеющих определенной и однородной структурной характеристики (в более поздних разговорах…; в своих мечтах… и т. п.)

Наличие лингвистических маркеров коммуникативных ролей.

Коммуникативные позиции участников общения и их коммуникативная активность предполагают процесс установления соответствия между интересами инициирующего общение (коммуникатор) и получателем (реципиентом). Коммуникативные позиции обусловлены характером общения, социальным статусом собеседников и «сценарными ролями» инициатора и адресата общения.

Инициатор коммуникации обычно организует диалог в соответствии со своей иллокутивной (поставленной) задачей через совокупность смысловых потенциалов речевого акта. В процессе реализации типового сценария диалога инициатор стремится задавать, определенную систему отношений между своими установками, точкой зрения и ожидаемым поведением собеседника. Эта задача реализуется в определенной направленности (умышленности) целевого воздействия на основе отдельных реплик и их корректировке.

Ведомый следует за инициативой коммуникатора и строит свою линию речевого поведения с учетом роли и инициативы последнего. Особенностью указанной разновидности коммуникативных ролей, по наблюдению А.А. Романова (Романов, 2016), можно считать их относительную константность в отличие от других коммуникативных ролей, например, социально-статусных или адресатных. Как правило, стратегические роли ведущего и ведомого не переходят в диалоге друг к другу при смене активности собеседников. Они могут меняться этими ролями в том случае, если одному из партнеров стратегически выгодно поменять свою роль, например, в случаях преднамеренной уступки инициативы или же смены доминирующей стратегии.

Лидер в диалоге – это партнер по диалогическому взаимодействию, который владеет стратегической инициативой ведения беседы и обладает правом на базе коммуникативных или социальных конвенций (признаков) принимать ответственные решения в пределах коммуникативного акта, для реализации глобальной цели в типовом сценарии.

А.А. Романов верно отмечает, что используя контролирующую функцию в диалоге, «лидер реализует свою стратегическую инициативу тем, что он а) проявляет личное участие в обмене репликами вообще и в пределах различных этапов и переходов в частности, б) демонстрирует степень своей уверенности в совершении партнером ответного действия на уровне кооперативного (согласованного) общения, в) осуществляет оценку реальности в достижении ожидаемого результата, г) устанавливает приоритетный характер планируемых инициатором действий и связанных с ним смыслов». (Романов, 2016)

В процедуре лингвистической экспертизы указанные признаки могут проявляться как количественные (подсчёт количества и объёма реплик собеседников при определении их коммуникативной активности) и как качественные (определение характера «экспрессивного фона» реплик при выявлении коммуникативных ролей).

В качестве примера последнего приведём некоторые лингвистические маркеры диалога-зависимости, который характеризуется разноуровневой субординацией коммуникантов и, как следствие, признаками неуверенности, растерянности ведомого.

Среди таковых можно выделить следующие:

• конструкции с предикатами полагания (мнения) «Ну, я скажу, допустим, сто тысяч, а он скажет – нет, я не согласен»;
• предикаты знания в отрицательной форме: «Да не знаю, как это вышло», « Я не знаю», « Я тоже так не понимаю, как получается»;
• конструкции с модальными операторами, выражающими неуверенность, сомнение говорящего субъекта относительно реальности сообщаемого, где центральной является конструкция с предикатом мнения, сомнения (деонтическая модальность): «может она договор составляла…»;
• конструкции с апелляцией к мнению адресата («Ну я не знаю, какие пожелания? Если Вы с ним как бы скажете в разговоре, чтобы он сказал, что он хочет от этого?»);
• конструкции с эмотивными предикатами («Но это подстава», «Репутация моя очень сильно пошатнулась», «Это очень обидно»).

Подводя итоги, заметим, что предложенная автором совокупность лингвистических маркеров позволяет, на наш взгляд, трактовать их наличие (при условии не целенаправленного «выискивания», а множественности проявлений) в представленных на лингвистическую экспертизу речевых произведениях не как одиночные языковые характеристики, а именно как системное лингвистическое подтверждение/опровержение и разграничение понятий «предварительный сговор», «соучастие» и «пособничество», основанное на их качественных содержательных признаках., т.е., иначе говоря в рамках своей профессиональной компетенции.

Список литературы

1. Большой толковый словарь русского языка /Под ред. С. А. Кузнецова. 2-е изд., СПб.: Норинт, 2000.
2. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. — М., 2000.
3. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М., 1997.
4. Романов А. А. Коммуникативная инициатива говорящего в диалоге [Электронный ресурс] URL: http://tverlingua.ru/archive/014/1_romanov.pdf (дата обращения: 09.11.2016).
5. Подробнее см. Семянкова О. И. Реализация концепта «сговор» в лингвистической экспертизе текстов по делам о взяточничестве //Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия. Материалы V-й Международной научно-практической конференции /Отв. ред. В.Ю. Меликян. Вып. 5. Ростов н/Д: Дониздат, 2015. С. 104-110.